«Вне гандбола я была не особо счастлива». Анна Вяхирева страдала от выгорания
Когда спортсмен выпадает из-за травмы, это никого не удивляет. Одновременно с этим психологические проблемы до сих пор вызывают недоверие – и у болельщиков, и у тренеров. Говорить о них просто не принято.
Но мы убеждены, что поднять эту тему важно. Замалчивание никогда не приносит пользу. А широкое освещение может стать спасением для людей, которые в данный момент пытаются переварить выгорание самостоятельно. По крайней мере, они поймут, что не одиноки в проблеме.
Выгорание было у Байлс, Осаки, Маколея Калкина и даже премьер-министра Новой Зеландии
По данным исследовательского центра Athletes for Hope, около 35% профессиональных спортсменов страдают от ментальных проблем, к которым можно отнести расстройство пищевого поведения, тревогу, бессонницу, выгорание, панические атаки и затяжной стресс.
Но говорить об этом готовы менее трети. Многие считают такого рода недуги чем-то постыдным.
Само собой, свойственны они людям абсолютно разных профессий. Про выгорание говорили музыканты (взять хотя бы диджея Avicii), актеры (например, Маколей Калкин из «Один дома») и политики (в январе этого года в отставку, ссылаясь на выгорание, подала премьер-министр Новой Зеландии Джасинда Ардерн). С этим живут врачи, учителя, строители. Не просто так в 2019-м Всемирная организация здравоохранения включила эмоциональное выгорание в Международную классификацию болезней, описав ее как синдром, возникающий в результате хронического стресса на рабочем месте, с которым не удается справиться.
ВОЗ сформулировала три признака этого явления:
- Ощущение усталости или истощения.
- Чувство отстраненности от профессиональных обязанностей, негативные эмоции или цинизм в работе.
- Снижение производительности труда.
Мы попробуем раскрыть проблему через спорт. Тем более, что там хватает примеров.
Самые известные: гимнастка Симона Байлс и теннисистка Наоми Осака. Правда, дело не столько в их звездности, сколько в моменте, который они выбрали для объявления новостей о своем состоянии. Осака на ровном месте свинтила с «Ролан Гаррос», а Байлс вдруг «перестала получать удовольствие от Олимпиады» прямо в Токио и отказалась выступать даже в командных соревнованиях.
Почему Байлс так неожиданно сломалась? Страдала от тренера-изверга, домогательств врача и болезни, не признанной в России
Это были громкие истории. И в силу контекста – неоднозначные. Может даже показаться, что это все – модные болезни исключительно западных спортсменов.
Однако в российском спорте проблем с ментальным здоровьем не меньше. Разница в том, что наши в большинстве своем продолжают соревноваться в любом состоянии. Терпят. И практически никогда и никому об этом не говорят.
Кто же выгорал в российском спорте?
• Часто такое случается с тренерами. Есть примеры Олега Романцева и Владимира Алекно. Оба начали отходить от больших дел в районе 50 лет – смешного по тренерским меркам возраста.
«Я выгорел дотла», – подытожил свой уход из казанского «Зенита», лучшего на тот момент клуба мира, Алекно. Ранее он покинул сборную.
Спортсмены? Пожалуйста. Вот только недавние примеры:
• Морис Квителашвили. «Сегодня в спорте я просто мучаюсь», – рассказывал родившийся в Москве и выступающий за Грузию фигурист в недавнем интервью Sports.ru.
• Двукратный чемпион мира и экс-рекордсмен мира Антон Чупков объявил о завершении карьеры прямо по ходу Олимпийских игр в Токио: «Пришло время наслаждаться жизнью и развиваться дальше». Ему на тот момент было 24. Правда, после перерыва он вернулся в бассейн.
• Олимпийская чемпионка по теннису Анастасия Павлюченкова – одна из немногих, кто честно, подробно и неоднократно говорила о ментальных проблемах. Можно легко найти ее интервью на эту тему.
• 26-летняя волейболистка Татьяна Ежак, несмотря на действующий контракт с «Динамо-Ак Барс», пропускает этот сезон. По данным «Спорт БО», ее просто «тошнит от волейбола». Сама она от комментариев отказывается.
Выгорание для многих табуированная тема. Даже для тех, кто его уже пережил. Люди не хотят ворошить старые проблемы. А кто-то, как раз по причине нехватки информации на эту тему, даже не понял, что это самое выгорание накрывало его с головой. Мы запустили настоящие поисковые работы, чтобы найти человека, готового приоткрыть свой внутренний мир.
В итоге откровенно обо всем поговорить – в надежде, что ее история поможет остальным спортсменам – согласилась суперзвезда мирового гандбола Анна Вяхирева. В какой-то момент она мысленно распрощалась с любимым видом спорта.
Вяхирева готовилась уйти еще в 2020-м – терпела год из-за Олимпиады
– Давай с главного: у тебя было выгорание?
– Возможно. Диагноз мне не ставили, но симптомы похожи.
– Как это ощущалось?
– Апатия. Состояние очень близкое к депрессивному. Постоянные смены настроения. Хроническая усталость. Все время хотелось плакать и ничего не делать. Отсутствие какой-либо мотивации.
– В какой момент стала замечать это за собой?
– А не было особенного момента. Все копилось. Были внутренние пожелания заняться чем-то еще помимо гандбола. Потому что его стало излишне много. Я устала, и нужен был перерыв, но взять его не получалось. И с того момента все пошло по наклонной.
Плюс был переломный момент в плане друзей. Случилось очень много разочарований. Все начало наваливаться с двух сторон. Мне в принципе не надо особых поводов, чтобы начать переживать, а уж там-то я совсем закопалась.
Выходы на тренировки без мотивации и настроения приводили к микротравмам, что только все усложняло. Все шло вниз, вниз, вниз и дошло до момента, когда дальше было просто невозможно.
– Ты ведь играла в этом состоянии в Токио?
– Да. Я была в таком состоянии года полтора. Не все в такой острой фазе, но на Олимпиаде были последние капли.
Сегодня плачет и гандбольный Месси. Анна Вяхирева после серебра Олимпиады взяла паузу в карьере
– При этом играла ты все равно очень мощно.
– Я понимала, что нужно. Мне хотелось помочь команде. Это можно назвать скорее силой воли. Не сказала бы, что у меня тогда были хоть какие-то силы. Просто я хотела закончить это дело. Не брать паузу с бухты-барахты, а поставить какую-никакую точку.
– Сразу после финала ты объявила о перерыве в карьере. Допускала в тот момент, что вообще не вернешься в гандбол?
– Первые мысли были именно такие. Мне было противно. Не хотелось ничего делать. На тот момент я не знала, вернется ли желание, но была готова, что это – все, гандбола в моей жизни больше не будет.
Я знала, что возьму перерыв за год до Олимпиады. Потому что собиралась сделать это еще в 2020-м – когда она и должна была состояться.
– Но играть целый год без настроения и с такими мыслями – это же мучение…
– Примерно так я себя и чувствовала.
«В жизни должно быть что-то помимо спорта. А вне гандбола я была не особо счастлива»
– Много людей знали про твое состояние?
– Нет. Муж. Бывший. Которому я благодарна, за то, что в тот период он был рядом. Но, думаю, ни я, ни он на тот момент не понимали, что со мной происходит. Я в принципе всегда много думаю о чем-либо или переживаю. И когда поняла, что все приобрело острые формы, начала работать с психологом. Gо-настоящему осознала, как мне было плохо, только когда закончила со спортом. Поэтому тут основная проблема не в отсутствии поддержки – хуже всего, что я сама не понимала, в какую яму себя загнала.
– Понимаешь, почему ты в ней оказалась?
– Думаю, это слишком глубокое погружение в гандбол. Я ничего в жизни больше не делала. И, похоже, просто была не особо счастлива помимо гандбола. Плюс не могла найти баланс между гандболом и жизнью вне его. А должно быть что-то помимо спорта. Понятно, что это основная работа, в которую нужно погружаться. Но для меня важно иногда и отключаться от этого. Приходя домой, заниматься чем-то еще. А спорт стараться воспринимать как удовольствие.
– Как ты выходила из того состояния?
– Работала с психологом. По-другому, скорее всего, просто не вышло бы.
– Олимпиада закончилась в августе. На площадку ты вернулась в марте.
– Я еще не была полностью в порядке, но на тот момент уже мне нужен был гандбол. Понимаю, что звучит странно. Но он дает мне определенный баланс в жизни. Сейчас мне было бы тяжело без спорта. Ничего другого я просто не умею, а сидеть дома очень сложно. Я нужна гандболу, а он – мне. У нас взаимное чувство. Думаю, мне повезло в этом плане.
– Сейчас ты продолжаешь работать с психологом?
– По необходимости. Мы держим контакт, время от времени общаемся, но, думаю, более или менее я себя нашла.
– Какая реакция по поводу твоей паузы прилетала со стороны? Ведь выгорание – не типичная история для российского спорта. Точнее, та, о которой не говорят.
– Вот именно. Мне кажется, она встречается гораздо чаще, чем мы можем думать. Ментальные проблемы спортсменов во всем мире очень мало обсуждаются. Я не говорю уже про Россию. Но те нагрузки, которые мы испытываем, – это очень тяжело переносится.
– Раньше про это вообще не говорили.
– Хотя было все то же. Выезжали на характере. А у российских спортсменов он очень сильный. У нас не принято ни на что жаловаться – просто работаем и работаем. И даже в тяжелые моменты далеко не все решаются сказать: с меня хватит, мне нужно отдохнуть.
Почему об этом не говорят? Не знаю. Наверное, начать должны именно мы, спортсмены. А поддержат нас или нет – посмотрим.
– Мне кажется, в представлении многих ментальные проблемы у спортсменов – какая-то ерунда. Миллионеры, просто играют, и тут вдруг устали…
– Разговаривать о ментальном здоровье у нас действительно не любят, и психологов многие считают врагами народа. Мы сейчас говорим о спортсменах, но ведь выгорание присуще всем. И некоторые переживают его, не зная, как это называется, и не понимания, почему они так себя чувствует. Это может случиться абсолютно с каждым, на любой работе. И деньги тут вообще не играют роли.
– Если бы могла дать совет себе в прошлое, что бы сказала, чтобы не попасть в эту ситуацию?
– А я бы не давала. Хорошо, что так все сложилось, потому что я многому научилась в тот момент. Лучше узнала себя. Но вообще хорошо бы стараться наслаждаться тем, чем занимаешься, и ни на кого не оглядываться.
«Риски – суицид». Вот что думает про ментальные проблемы психолог
За дополнительными разъяснениями мы обратились к Елизавете Кожевниковой, которая может судить о проблеме выгорания сразу с двух сторон: как спортсменка (она двукратный призер Олимпийских игр во фристайле) и как спортивный психолог.
– Выгорание – состояние, родственное депрессивному, – говорит Кожевникова. – Симптомы – подавленность, апатия, отсутствие мотивации, негативное видение будущего, беспомощность, повышенная тревожность… Основным триггером является хроническое нарушение потребностей – биологических и эмоциональных.
– Объясните.
– Случается нечто, разово или регулярно, что спортсмен воспринимает как стресс. Спортсмен игнорирует его или не умеет функционально переработать, удовлетворить потребности. Это приводит к накоплению дезадаптации, а впоследствии к разворачиванию обширной стрессовой реакции. Она может идти тремя путями и соответствует животным стресс-ответам: бей, беги, замри.
- Бей/беги – симпатическая реакция на стресс. Человек застревает в повышенной тревожности: беспокоится, пытается найти решение, увеличивает нагрузку. Как правило, это приводит к травматизации, заболеваниям, недовосстановленности.
- Замри – парасимпатическая реакция на стресс. Человек проваливается в апатию. Нет сил, желания, интереса.
- Биполярная реакция, когда человека постоянно раскачивает на качелях: гиперкомпенсация – депрессия.
Если приземлить это в спортивный быт, то выгорание могут активировать потеря результативности, тренер-абьюзер, критикующие родители, развод, перетренированность/недовостановление, травма, команда с токсичной культурой и многое другое…
– Давайте конкретные примеры.
– Спортсмен проиграл Олимпиаду. Он переживает мощный коктейль аффектов: стыд, страх, злость. Он не научен их переваривать сам, травится этими эмоциями, но продолжает играть.
Следующие несколько месяцев он играет хуже и хуже. Эмоций больше и больше. Он все еще никому не говорит о них, не просит о помощи. В итоге, эмоции делают его тело настолько напряженным, что качество игры падает до неприемлемого уровня, он плохо спит, одна за другой возникают травмы.
Или другой случай: спортсмен работает в клубе с культурой насилия и переработок. Он три года не был в отпуске, сборы по три месяца, тренеры не позволяют эмоциональной разрядки, достаточной еды, склонны к перетренировкам и не обеспечивают восстановления. Сам спортсмен имеет дисфункциональные убеждения о том, что его потребности не важны, отдых и лечение – это слабость.
Сначала начинаются кризисы: приступы ярости или безутешных слез. Потом – срывы питания. Все заканчивается травмой и полной апатией.
– Наверняка спортсмены с определенными особенностями характера или из определенных видов больше подвержены выгоранию, чем другие.
– Основные факторы риска – это дисфункциональные убеждения и поведенческое избегание. Это могут быть убеждения о том, что «я все должен делать идеально», «мои потребности не важны и удовлетворять их зазорно», «делаю, потому что надо», «другие люди важнее, на меня рассчитывают, я не могу подвести». Эти когнитивные конструкты мешают здоровому удовлетворению потребностей.
Чтобы контролировать эмоции, спортсмены часто избегают важных и ценных активностей (учеба, коммуникация, вторая профессия). Они вызывают дискомфорт. В итоге, когда спорт разрушается, человеку становится страшно, что он ничего другого не умеет. Это усугубляет выгорание.
Выгорание возможно во всех видах спорта, но особенно в «ранних»: гимнастика, фигурное катание, синхронное плавание, хоккей, футбол. Все, что ассоциируется с эмоциональным насилием со стороны родителей и тренеров, что провоцирует эмоциональную дисрегуляцию у ребенка-спортсмена.
– Как правильно бороться с последствиями выгорания? Может ли спортсмен сам справиться с этим состоянием – или только с помощью психолога?
– Выгорания нельзя бояться или стесняться. Его надо видеть прагматично – как неспособность спортсмена переварить стресс. Или спортсмен учится со всем этим управляться, или он в вечном риске выгорания. Отрицание проблемы – не более чем высокомерие, лень и непрофессионализм, даже если это объясняется фразой «я не доверяю психологу». Многие спортсмены в моей практике долго держались аргумента «я не привык делиться чувствами», но когда реально припекало, мы садились и учились разбираться в эмоциях и потребностях. Все налаживалось.
– А соревноваться в таком состоянии можно? Или это физически невозможно?
– Хорошо выступать в состоянии парасимпатического замирания нельзя. Как нельзя закатить в горку машину с заблокированными колесами. Когда атлет застрял в парасимпатике, мы применяем комплекс мер, активирующих адреналиновый стресс-ответ, балансирующий его состояние. Риски, если он этого не делает: травмы, снижение результативности, депрессия, расстройство пищевого поведения, прерывание карьеры и даже суицид.
Фото: РИА Новости/Алексей Филиппов, Максим Богодвид; Gettyimages.ru/Julian Finney, Laurence Griffiths, Michael Reaves; instagram.com/annavyakhireva13; facebook.com/Елизавета Кожевникова