Степановы против России: как ООН подключили к допинговой эпопее

Информаторы WADA Степановы подали в Комитет ООН по правам человека индивидуальную жалобу против России. Жалоба подана на основании Международного пакта о гражданских и политических правах – этот механизм в европейских странах, включая Россию, менее раскручен, чем ЕСПЧ, однако Степановы прибегли именно к нему. Россия признаёт юрисдикцию КПЧ рассматривать такие жалобы в качестве преемника СССР, который ратифицировал соответствующий протокол за два месяца до своего распада, в октябре 1991 года.

Дело обещает быть знаковым, прецедентным. Перед КПЧ ставится ряд принципиально новых юридических вопросов, которые могут сильно повлиять на будущее мирового антидопинга.

Я внимательно прочитал жалобу. Не все её пункты показались мне обоснованными и убедительными, но воздержусь от собственных оценок – просто расскажу суть и то, что показалось интересным.

И да, пока не забыл. Я уже как-то писал, что в России страшно недооценена роль Виталия Степанова во всей допинговой эпопее. Поверьте, свалил государственную допинговую систему России именно он. Без Степанова не было бы никакого Родченкова.

Степановы требуют признать российские власти виновными в нарушении целого ряда статей Пакта: ст. 7 (запрет принудительных медицинских опытов), ст. 8 (запрет принудительного труда), ст.17 (неприкосновенность частной жизни), ст. 19 (свобода слова), ст.23 (право на защиту семьи). Кроме того, заявители требуют от России выплаты соответствующих компенсаций, извинений и гарантий неповторения в будущем подобных нарушений.

Что интересного в их жалобе?

Адвокаты Степановых напоминают, что допинг не только подрывает доверие к спорту, но и прямо угрожает жизни и здоровью спортсменов (разрабатываются всё более опасные вещества и методы). Если же речь идёт о принуждении к допингу, то это можно приравнять к жестокому обращению и к современным формам принудительного труда.

В этом смысле государства обязаны бороться с допингом не только из-за требований Кодекса WADA, но и на основании своих международных обязательств в области прав человека.

В жалобе говорится и то, о чём я постоянно пишу в этом блоге: антидопинговые организации практически бессильны, когда допинг поддерживается на государственном уровне, поскольку у них нет для этого адекватных ресурсов. Поэтому помогать им должно международное право, которое позволяет привлекать государства к ответственности.

Отмечается принципиальная разница в общественном отношении к допингу, которая ещё со времён холодной войны сложилась между США и СССР. В США пойманного читера ждали потеря спонсоров и социальный позор, в СССР же никого это не волновало. В СССР и в ГДР существовали государственные программы применения допинга, поскольку спортивные успехи рассматривались как доказательство превосходства социализма над капитализмом. По сути, спортсмены эксплуатировались для решения государственных задач.

Признавая серьёзность проблемы, в июне 2002 года парламент Германии принял закон о компенсациях жертвам государственной допинговой системы.

Россия имеет больше всех в мире спортсменов, пойманных на допинге в ходе Олимпиад и лишённых медалей ОИ и ЧМ (200 и 47 соответственно). Для Президента Путина спорт – фактор укрепления личной власти и авторитета, отсюда и идея проведения зимних ОИ в курортном Сочи. Это всё равно что провести чемпионат среди собачьих упряжек в Майами. Сочинская Олимпиада – это не спортивный, а геополитический проект.

Вот в таких условиях чета Степановых и стала информаторами Всемирного антидопингового Агентства.

В жалобе подробно описывается, как Юлия Степанова (в девичестве Русанова) стала применять допинг: столкнувшись с застоем в результатах, она узнала, что практически все её более быстрые подруги употребляют запрещённые препараты, дозировку которых определяют личные тренеры. Начав колоть тестостерон, Степанова улучшила свой личный рекорд на 800-мметровой дистанции с 2.13 до 2.08. Потом тренер Мохнев угостил Степанову туринаболом и ЭПО – личный рекорд улучшился до 2.01, что позволило попасть в юниорскую сборную России. Позже Степанову познакомили с доктором Португаловым, который брал с каждого спортсмена свой процент от выигрываемых призовых. Благодаря допинг-программе Португалова Степанова выиграла чемпионат России с результатом 1.58, а на следующем стала второй (после Савиновой) с временем 1.56.99.

Разумеется, все пробы Степановой были для РусАДА неприкасаемыми – как член сборной, она входила в пул защищённых спортсменов.

Однако 26 февраля 2013 года ИААФ дисквалифицировала Степанову за аномальные показатели биологического паспорта. По совету тренеров, Степанова забеременела, чтобы продолжать получать зарплату члена сборной.

К этому времени Виталий Степанов уже несколько лет писал в WADA письма, рассказывая о том, как РусАДА крышует российскую лёгкую атлетику. Практически все эти письма (как и письмо Дарьи Пищальниковой) WADA переправляло российским чиновникам, поскольку не имело полномочий для проведения в России каких-либо расследований.

В конце концов терпение WADA лопнуло, и глава отдела расследований Джек Робертсон свёл Степановых с немцем Зеппельтом. Тот немедленно начал работать над своим знаменитым документальным фильмом, а за 10 дней до его выхода на ARD (23 ноября 2014 года) Степановы бежали из России – сначала в Германию, потом в США. Там они попросили политического убежища.

Что было потом – известно: доклад Паунда, бессрочный забан ВФЛА и РусАДА, бегство Родченкова, гибель Камаева, доклад Макларена, комиссии Шмида и Освальда, санкции МОК.

В августе 2016 года аккаунт Степановой в системе АДАМС, где она указывала данные о своём местонахождении, был взломан хакерами. Аккаунт Степановой был единственным, который подвергся атаке. При этом доступ к аккаунту, согласно мерам предосторожности, имели только два человека – чиновник WADA и чиновник ИААФ.

Деятельность Степановой не осталась незамеченной: она получает стипендию МОК, входила в список 100 самых влиятельных женщин года по версии Би-Би-Си, выигрывала немецкий грант для жертв допинга и участвовала в слушаниях Конгресса США при принятии Акта Родченкова и даже упоминается в его преамбуле.

Согласно медицинским заключениям, уровень ферритина (специфический белок, аккумулирующий железо в организме) в крови Степновой до сих пор опасно высок – в 20 раз выше нормы.

Что касается сугубо юридических вопросов, то важно заметить следующее. Согласно Пакту, КПЧ ООН не рассматривает жалобы, если заявитель не исчерпал все имеющиеся внутренние средства правовой защиты, то есть не прошёл судебные разбирательства внутри страны.

Адвокаты Степановых, ссылаясь на многочисленные прецеденты КПЧ и ЕСПЧ, утверждают, что российская правовая система в принципе не содержит эффективных внутригосударственных средств правовой защиты для подобных дел. Это подтверждается и тем фактом, что выводы многочисленных международных комиссий о прямом вовлечении государства в допинг остались нерасследованными, а виновные – ненаказанными.

Кроме того, в жалобе говорится, что заявитель не обязан обращаться в национальные суды, если у него есть обоснованные опасения подвергнуться преследованиям в своём государстве. Степановы потому и попросили в США убежище, что многие действия российских властей задокументированы: убийство Политковской, отравление Литвиненко, Скрипаля и Навального, смерть Магнитского, угрозы в адрес журналистов и т.д.

Реальная опасность для жизни Степановых подтверждается и многочисленными нападками россиян и российских СМИ, которые изображают их предателями, угрожают в соцсетях, публично оскорбляют.

Взлом аккаунта Степановой в системе АДАМС и таинственные смерти Синева и Камаева тоже приводят к выводу, что реальной возможности обратиться в российский суд у заявителей не было.

Наконец, в жалобе утверждается, что даже если бы Степановы подали иск в российский суд, никаких шансов на объективное рассмотрение дела у них не было. Несмотря на очевидные доказательств допинговой системы, российские должностные лица на самом высоком уровне продолжают отрицать свою причастность к допингу и фальсифицируют данные, чтобы обмануть весь мир. Соответственно, вряд ли бы адвокаты Степановых могли что-то доказать российскому суду.

В этом смысле показателен кейс бобслеиста Зубкова, когда Мосгорсуд проигнорировал решение CAS и доказал свою лояльность властям. Из этой же оперы – уголовное преследование в отношении информатора Родченкова, которое выглядит как месть государства.

Другой важный момент – это то, как в жалобе обосновывается вина государственных властей в том, что произошло со Степановыми. Международная ответственность государства возможна только тогда, когда виновные действия совершены его чиновниками, с их ведома, под их контролем или по их подстрекательству. И хотя Россия яростно отрицает государственный характер допинговой системы, факты свидетельствуют об обратном.

Так, пожизненно забаненный CAS доктор Португалов был руководителем медкомиссии финансируемой государством ВФЛА. Точно так же Московская антидопинговая лаборатория работала под руководством Минспорта и финансировалась из бюджета. Допинговую программу курировал лично замминистра Нагорных, важные функции выполняли государственные ЦСП и ВНИИФК. Во многих документах отмечается участие ФСБ, которая подконтрольна лично Президенту России.

Главный вывод этой части жалобы: бессмысленно сваливать вину на отдельных должностных лиц или отдельные государственные органы. Государство – это единое целое и должно отвечать за действия любого своего подразделения, даже если то выходит за рамки своих полномочий или действует вопреки формальному закону.

Что же касается сути жалобы, то заявители утверждают, что Степанова подвергалась в России бесчеловечному обращению, а именно – медицинскому вмешательству без свободного и осознанного согласия. Кроме того, государство использует спортсменов как пушечное мясо для достижения своих целей и бросает их, когда они становятся ему не нужны.

Относительно согласия на применение допинга адвокаты Степановой напоминают, что, согласно биоэтике (Конвенция Овьедо), согласие на медицинское вмешательство должно быть добровольным, информированным и явно выраженным. Более того: любое недобровольное лечение без терапевтической цели в принципе является недопустимым обращением.

Если говорить о Юлии Степановой, то ее согласие на допинговые инъекции не было ни свободным, ни информированным, ни полученным в рамках этических и юридических границ.

По мнению заявителей, допинг – это по определению медицинский эксперимент, который неизвестно чем закончится. Читеры вынуждены приспосабливаться к новым технологиям и постоянно менять свои программы, действуя методом проб и ошибок. В подавляющем большинстве случаев новый допинг начинают применять до серьёзных исследований возможных побочных эффектов.

Соответственно, Степанова не могла знать, чем ей грозит применение полученных препаратов, что исключает информированное согласие.

Кроме того, профессиональные спортсмены, по мнению заявителей, являются особо уязвимой для давления группой. Система легко ломает их, ставя перед выбором: либо допинг, либо поражение и непопадание в сборную. Успехи же в спорте зачастую являются единственным способом обеспечить своё будущее, что делает молодого спортсмена ещё более зависимым. И хотя до прямого принуждения дело может не доходить, уровень психологического насилия в таких случаях превышает допустимый порог.

Это тем более верно, что спорт по своей природе очень иерархичен: спортсмен во всём привык слушаться тренера и руководителя федерации. Родченков: «Все спортсмены как маленькие дети – положат в рот всё, что вы им дадите». В случае со Степановой было так: из 7-8 сильных спортсменок для международных стартов Португалов и Маслаков выбирали только трёх. Поэтому было жизненно важно их слушаться.

Всё это усугублялось также откровенной противозаконностью медицинского вмешательства: допинг официально запрещён и порицается как в международном праве, так и по российским законам.

Примерно в таком же ключе в жалобе доказывается, что спортивная карьера Степановой была, по сути, принудительным трудом – эксплуатацией. Чтобы зарабатывать, надо показывать результаты, а для результатов нужен допинг. Кроме того, спортсменам приходится делиться частью призовых и суточных с начальством.

Предполагаемое нарушение свободы выражения мнений и права на уважение частной жизни также расписываются в жалобе, но прямого отношения к спорту эта часть уже не имеет. Заявители утверждают, что оба лишились работы и вынуждены были сбежать из России именно из-за разоблачения государственной допинговой системы. Что, в общем-то, очевидно.

Беременность Степановой в жалобе пытаются представить как принудительную, расставание с живущими в России друзьями и родными – тоже. Маленький Роберт Степанов может общаться с бабушками и дедушками только по скайпу.

Повторюсь, прогнозировать исход дела не буду: в отличие от дисциплинарных разбирательств в CAS, здесь у государства-ответчика будут гораздо более серьёзные аргументы, в том числе и по вопросу приемлемости жалобы.

Отмечу только два момента. Версия о том, что Степановы поиздержались, маловероятна: они не требуют какой-то конкретной суммы, да и вообще упоминают о компенсациях очень вскользь. Скорее, люди соскучились по публичности, заодно страхуя себя от какого-нибудь внезапного сердечного приступа или пищевого отравления.

Если КПЧ всё-таки признает факт нарушения статьи 7 — это откроет всем российским допингистам прямую дорогу в ЕСПЧ (два органа почти никогда не противоречат друг другу): любой теперь будет вправе требовать с государства деньги за «принуждение к допингу».