70 лет назад 11 чехословацких игроков обвинили в измене родине. Их пытали, а потом отправили на урановые рудники
Среди них было 8 чемпионов мира.
Одна из трагедий советского футбола – судьба Эдуарда Стрельцова. Обстоятельства его дела невероятно запутаны и политизированы: кто-то считает, что все, в чем его обвиняли – правда, другие говорят, что арест и осуждение игрока – это кампания, вдохновленная лично Хрущевым. Все сходятся в одном: если бы Стрельцова не арестовали, сборная СССР была еще сильнее – и кто знает, как сложились ЧМ-1958 и ЧМ-1962. Может, и не только четвертьфинал.
Однако есть в Восточном блоке история еще более громкая и еще более самоубийственная для национального спорта: в октябре 1950-го 11 игроков сборной Чехословакии были приговорены к тюремным срокам – и не за уголовщину, а за «государственную измену». Так начался период, в течение которого чехословацкая сборная пропустила три чемпионата мира за четыре года и загубила целое поколение хоккеистов, которые всего за год до судебного процесса были героями нации.
Социалистическая Чехословакия после войны
К 1950 году в Чехословакии, как и в большинстве стран Восточного блока, укоренилась коммунистическая власть. Однако в ЧСР, в отличие от других стран, компартия не была собрана на коленке: на последних выборах довоенной эпохи в 1935-м компартия Чехословакии получила 850 тысяч голосов и четвертое место.
На первых послевоенных выборах, чистоту которых никто не подвергал сомнениям, КПЧ заняла первое место, а лидер партии Клемент Готтвальд стал премьером коалиционного кабинета. Такая же схема чаще всего применялась и в других странах восточного блока, где коммунисты обычно поглощали социал-демократов, которые на выборах шли с ними в списках «отечественных фронтов».
В Чехословакии мирно скушать оппонентов не получилось: трения между КПЧ и другими членами кабинета достигли пика в феврале 1948-го, когда 12 из 26 министров подали в отставку. Коммунисты вывели на улицы своих сторонников. Готвальд вынудил президента Бенеша под давлением назначить в правительство его партийцев.
Показательная деталь: единственный некоммунист в правительстве – министр иностранных дел Ян Масарик, сын основателя Чехословакии Томаша Масарика, через две недели после утверждения нового кабинета выпал из окна министерства и разбился насмерть. Разные режимы проводили разные расследования: коммунистический, конечно, пришел к выводу, что это было самоубийство, а уже после «Бархатной революции» новая власть, конечно, свалила всю вину на товарищей из КГБ.
Строительство чехословацкого социализма в то время мало отличалось от других стран восточного блока: культ личности, коллективизация (которая в ЧСР оказалась больше формальной) и ограничение политических свобод. В Чехословакии были свои милые особенности: министром обороны в новом правительстве стал зять Готвальда, и когда ему надо было продавить особо важный вопрос, он шел к тестярику с бутылкой водки и нужную подпись получал. Готвальд был запойным алкоголиком, быстро подорвавшим здоровье.
Клемент Готвальд
Дискурс коммунистической Чехословакии был неотличим от сталинского СССР: в 1952-м там состоялся свой «процесс троцкистко-зиновьевского блока». Главных фигурантов – в том числе второго человека в партии Рудольфа Сланского – приговорили к расстрелу, а партийная пресса в это время жевала знакомую советским гражданам жвачку «раздавить кровавую свору» и «не знает пределов гнев трудящихся завода ЧКД, требующих покарать предателей».
Это была историческая присказка. Грустная сказка впереди.
Герои страны
«Чехословацкие хоккеисты – достойные представители республики народной демократии. Каждый хотел пожать им руку и поблагодарить за укрепление доброго имени нашей республики в других странах. Лучшими нашими игроками были вратарь Богумил Модры, защитник Йозеф Троусилек и нападающий Станислав Конопасек», – так хоккеистов, выигравших чемпионат мира-1949, приветствовала газета «Руде право», чехословацкий аналог «Правды». Двое из них через год получили в сумме 27 лет тюрьмы.
Чемпионы мира-1949
Большинство лидеров той сборной выступали за пражский ЛТЦ – тот самый клуб, который в 1948-м впервые приехал в Москву играть с советскими хоккеистами, только-только поменявшими мяч на шайбу. «Они ужасно быстро бегали на коньках, нас это очень удивило. Мы наблюдали за их хоккеем с мячом, и нас поражало все то, что они умели», – говорил потом Августин Бубник, еще один осужденный в 1950-м лидер сборной.
На момент игр в Москве Чехословакия была чемпионом мира – но уже через несколько месяцев страна потеряла большинство своих лучших игроков. Осенью 1948-го пять чемпионов погибли в авиакатастрофе над Ла-Маншем. Их тела так и не были обнаружены, из-за чего появились теории заговора: сбежали в капстраны!
Теории появились не на пустом месяце: защитник Мирослав Слама во время Кубка Шпенглера остался в Швейцарии, а потом невозвращенцем стал Ярослав Дробны – одновременно отличный хоккеист и выдающийся теннисист (такая комбинация была характерна и для первых советских игроков – например, погибшего в авиакатастрофе ВВС Зденека Зикмунда). Сборную в 1949-м пришлось обновлять полностью – но она все равно взяла золото.
Богумил Модры
Одним из лучших в той команде был Богумил Модры, первый вратарь Чехословакии еще на ЧМ-1938 (в 22 года). По основной профессии Модры был инженером – свою техническую «вышку» он получал параллельно с игрой в хоккей и долго не был уверен, что выбрать. В военное время, когда сборные не играли, он разрабатывал проекты мостов и железных дорог.
В 1948-м через чешских эмигрантов из Канады Модры предложили двусторонний контракт в НХЛ – в то время почти невероятная история для европейского игрока. Модры вышел на Вацлава Копецкого – главного идеолога республики, который одновременно курировал спорт – и попросил отпустить его в Канаду. Копецкий сказал, что его отпустят после победы на ЧМ. Но в итоге, конечно, все переиграли – отъезд вратаря якобы ставил под угрозу безопасность ЧСР. Тогда Модры закончил карьеру в сборной – на ЧМ-1950 он летел в качестве консультанта.
Станислав Конопасек считался лучшим левым вингером Европы в сороковых. В их звене с центром Владимиром Забродским постоянно менялись правые крайние, а вот основная связка была невероятно хороша. Нападающие мало общались вне льда, но на площадке комбинировали так, что на них молились. За 13 игр на чемпионатах мира Конопасек забросил 26 шайб – в среднем чаще него на ЧМ забивал только Забродский.
Станислав Конопасек
Считается, что Конопасек мог стать абсолютно лучшим игроком Европы тех лет – он был небольшим даже для того времени, но обладал и шикарной скоростью, и броском, и обводкой. Уезжать из страны он не собирался – как говорил позже, вне Чехословакии он представлял себя максимум на несколько недель. Но доказать это следователю он уже не мог.
«Смерть коммунистам!»
11 марта 1950-го чехословацкая сборная ожидала вылета в пражском аэропорту. Хоккеистов почему-то не пускали в самолет. Как позже вспоминал Станислав Конопасек, они подумали, что у самолета какая-то неисправность. Позже сообщили, что полет перенесли на следующий день.
12 марта «Руде право» написала, что двум чешским комментаторам не дали британскую визу. Эту информацию донесли и до хоккеистов, которые рано утром снова приехали в аэропорт, но узнали, что никуда не полетят. «Вы же не хотите, чтобы чехословацкий народ слушал хоккейные матчи на зарубежных радиостанциях?» – ласково спросил игроков офицер госбезопасности.
Однако это был просто повод. Британский информационный центр, который располагался в людном районе Праги, вывесил на своих окнах копии виз этих комментаторов – с именами и фото. Это разрушало официальную версию, поэтому британцев отгородили от внешнего мира заборчиком.
Уже во время «Пражской весны» 1968-го комментатор Прохазка, виза которого и стала casus belli, вспоминал: «Мы действительно не смогли получить визы в тот день, в субботу, когда улетала вся команда. Нам выдали бы их в понедельник утром, и мы отправились в Лондон уже после хоккеистов, как всегда и было».
А почему вообще чехословацкая власть на ровном месте решила сняться с турнира, когда у сборной были отличные шансы на победу? Конопасек считает, что это решение было продавлено советской стороной, которая якобы хотела слить опасного конкурента. Но до дебюта советской сборной на ЧМ оставалось еще четыре года, а на Олимпиаде – два года.
Более реальная версия – режим просто испугался массового побега игроков. Помимо двух чемпионов мира-1947, за считанные дни до турнира из страны сбежала фигуристка Алена Врзанева. До госбезопасности долетали слухи, что игроки ЛТЦ на Кубке Шпенглера якобы устроили голосование, возвращаться им на родину или остаться в Швейцарии.
Вечером после своего неудачного отлета в Лондон большинство игроков сборной отправились в пивную около Национального театра в самом центре столицы. С каждой новой кружкой пива разговоры становились смелее, а последней каплей стало объявление по радио, которое вещало в трактире, что хоккеисты отказались от ЧМ в знак солидарности с лишенными виз комментаторами.
Пивная «U Hercliku»
И тогда им снесло крышу (уже потом они будут говорить, что политикой до этого момента особенно не интересовались). Как потом вспоминал Августин Бубник, когда загул достиг апогея, хоккеисты выбежали на площадь и кричали «Смерть коммунистам!» и «Вы не подрежете нам крылья!». Досталось и Готвальду, и министру Копецкому (для него переделали полупристойную песенку про футболиста с такой же фамилией). «Господи, какими же мы были двадцатилетними дураками», – потом сокрушался Бубник, воспоминания которого стали основным документом о дальнейшей судьбе игроков.
Финал был предсказуем, разнятся только детали: то ли кто-то из бдительных посетителей вызвал полицию, то ли в трактире уже находились представители чешской госбезопасности – в любом случае в авторитарном государстве «смерть коммунизму» в центре города без последствий не покричишь.
Пытки
Хоккеистов сначала бросили в Домечек – под этим милым названием скрывается тюрьма, которую сначала использовала австро-венгерская армия, потом гестапо во время «протектората Богемии», а потом и чешская госбезопасность. Всего за год до этого чемпионов мира на первой же чешской станции приветствовало все правительство – и уже упоминавшийся выше Копецкий, и премьер Антонин Запотоцкий. «Если бы Запотоцкий тогда взял с собой свой аккордеон, он бы наверняка сыграл для нас», – позже говорил Бубник.
Тюрьма в Домечеке
В Домечеке обращение с игроками вполне соответствовало обвинению. «Начальник тюрьмы был просто зверюгой, бил нас дубинками и розгами с шариками на конце. Охранники ходили в мягких тапочках, мы не слышали их шагов, и они могли в любой момент зайти в камеру и сказать: «Эй, чемпион мира, сто отжиманий и пятьдесят приседаний». Спать нам тоже не давали – это были настоящие гиены», – вспоминал потом Бубник, который за два месяца в Домечеке потерял тридцать кило и стал весить 50.
Его партнер Антонин Шпанингер рассказывает о других методах утверждения социалистической законности: «Три дня и три ночи мне не давали есть, пить и спать – при этом я должен был ходить. Я ходил день, другой, ночь и думал, что не смогу устать от этого. Но все оказалось намного хуже – очень быстро ноги распухли и стали кровоточить. Меня заставляли отжиматься и приседать. Уже на третий день я запросил у них воды». При этом в напиток, который давали игрокам, добавляли слабительное – и они были вечно голодны. Шпанингер позже говорил Бубнику: «Если поймаю птицу на прогулке, я ее съем».
Антонин Шпанингер
Бубник и другие заключенные Домечека играли в чешском аналоге ЦСКА и формально (именно формально) были военнослужащими. Из них пытались выбить признание в том, что они контактировали с неким мистером Боу, который возглавлял американское визовое бюро. Было известно, что Боу лично знал Модры – но следователи хотели вывести из этого обычного знакомства факт передачи военных тайн американцам.
Суд шел в октябре и продолжался всего два дня. В отличие от суда над Сланским, который состоялся через два года, процесс хоккеистов был закрытым – на него не допустили даже родственников игроков, о нем не писали газеты. Модры получил больше всех – 15 лет. На приговор наверняка повлияло не только знакомство с «мистером Боу», но и то, что он был женат на гражданке Швейцарии. Бубнику дали 14 лет, Конопасеку – 12. Совокупно 11 игроков получили тюремный срок в 74 года и 8 месяцев, еще на три года осудили владельца трактира.
Бессмысленные жертвы
Часть осужденных отправили на урановый рудник в Яхимове, где у них не было никакой защиты для лица, рук или любого другого органа. Руда, которую добывали чешские заключенные, направлялась в СССР. Бубник называет рудник «настоящим лагерем смерти», и можно понять почему – заключенные, которые работали там достаточно долго, получали убойную дозу облучения. Большинству хоккеистов, впрочем, повезло – тот же Бубник работал на рудниках в Яхимове несколько недель.
Не все игроки той сборной оказались в тюрьме – помимо тех, кто уехал из Праги сразу после объявления о роспуске сборной, суда избежал Владимир Забродский – это дало повод для разговоров о том, что первый центр команды якобы был стукачком, поддерживавшим тесные отношения с Копецким. Он же якобы слил властям планы игроков и поспособствовал их аресту.
Владимир Забродский
Но Забродский, скорее всего, вообще не был посвящен в эти дела – в голосовании на Кубке Шпенглера, где решалось, останутся ли игроки в Швейцарии, капитан выступил против и сагитировал нескольких молодых игроков поступить так же. Впрочем, уже в 1965-м Забродский эмигрировал сам. Никаких доказательств, что легендарный игрок работал на госбезопасность, в итоге не обнаружилось.
ЧМ-1950 Чехословакия пропустила. Через год страна тоже не отправила сборную на турнир – так силен был удар по национальному хоккею. В 1953-м титул был практически открыт – не ехали канадцы и американцы, возмущенные тем, что европейцы делают на них прибыль и не делятся. Для золота надо было только дважды обыграть шведов, но посреди турнира скончался Клемент Готвальд. Руководители чехословацкой делегации сняли команду с турнира и отправились домой скорбеть.
Смерть Готвальда не только лишила Чехословакию верной медали, но и помогла заключенным. Новый президент Антонин Запотоцкий начал проводить чуть более либеральную политику, а в 1955-м объявил широкую амнистию в честь 10-летия окончания Второй мировой. Под нее попали все осужденные хоккеисты.
Они смогли продолжить карьеру после тюрьмы, но в сборную их уже не вызывали. Большинство из них потом работали тренерами, прожили долгую жизнь (Бубник – 88 лет, Конопасек – 84 года, Шпанингер – 83), но Модры подорвал здоровье на урановых рудниках и умер уже в 1963-м – всего лишь в 46 лет. Он не дожил до своей реабилитации, которая состоялась во время «Пражской весны» 1968-го, и звание ЗМС получил уже посмертно.
Мемориальная доска на здании трактира
Социализм в Чехословакии, как и в большинстве стран Восточного блока, оказался наносным и был лишь прикрытием авторитарной власти. Его конец и вовсе оказался смешным: коммунистический парламент вскоре после Бархатной революции 1989-го просто собрался и единогласно выбрал новым президентом диссидента Вацлава Гавела. Председатель собрания Александр Дубчек (лидер «Пражской весны») до последнего пытался играть в демократию и спрашивал, есть ли голоса против. Но против не было никого – ЧССР похоронили так же единогласно, как выбирали ее лидеров до этого.
А лучшие годы игроков уже никто не вернет. Первую золотую эру чехословацкого хоккея похоронила чья-то излишняя ретивость – и мы уже вряд ли узнаем, чья именно.
АвторРодион Власов