«Все считали, что я ее игрушка, но она хотела каждую частичку меня». Лавстори Мадонны и Денниса Родмана
До 93-го Деннис Родман был абсолютно нормальным.
Он, конечно, подставил Айзейю Томаса, когда сказал, что не будь Лэрри Берд белым, его не считали бы звездой. Но это произошло после поражения в серии, которую «Детройт» обязан был выигрывать.
Его, конечно, обнаружили в начале 93-го в машине у арены Детройта с заряженным оружием. Но сам он тогда говорил, что ни о каком самоубийстве и не думал, просто всегда держал оружие в машине на всякий случай.
И о его сложном детстве и безотцовщине, конечно, знали. Но это всегда выражалось в какой-то забитости, отстраненности, интровертности, болезненном желании всем понравится и стать частью команды – то есть в случае с «Пистонс» применять к соперникам неспортивные приемы.
Он встречался с одной и той же девушкой с 86-го, в 88-м у них родился ребенок, тренер «Детройта» Чак Дэйли стал для него отцом, которого у него никогда не было. Родман не особенно выделялся даже в баскетболе – один из многих талантливых работяг из чемпионских «Пистонс». Ничего, что выходило бы за рамки.
И вот тут мир, наконец приобретший черты устойчивости, начинает рушиться.
Дэйли увольняют из «Детройта». Мать дочки подает на развод. Сам он кружится по странной спирали: «Один месяц я словно истекаю кровью, другой – я словно помешался».
Границы нормальности, правда, все еще остаются на месте. У всех бывают неприятности, это временно.
Родман ругается с руководством и новым тренером «Детройта» и красочно требует обмена, отказываясь выходить на площадку в тренировочных матчах. 1 октября 93-го «Сан-Антонио» получает его как идеальный компонент в переднюю линию к Дэвиду Робинсону. Все воодушевлены: тренер Джон Лукас специально хочет создать вокруг слишком позитивного центрового отряд тафгаев, сам Дэвид Робинсон планирует обратить его в христианство, генеральный менеджер Грег Попович не обращает внимания на отклонения, говоря, что «проспать иногда могут даже хорошие люди».
Родман приезжает в Сан-Антонио.
Он встречается с Робинсоном. «Мы пошли ужинать. Он мне рассказал, что это такой город, где люди любят ходить в церковь, где ведут спокойный умиротворенный образ жизни, задвинул целую речь обо всем этом… Я ему ответил, что не могу так жить».
Он идет в кино – несколько раз подряд на вышедший в октябре 93-го «Разрушитель». «Кто мог бы жить в таком мире? Ни взлетов, ни падений, ни мата, ни секса, ни конфликтов, ни насилия? Да заморозьте меня нахрен заново. Это лучше, чем жить в таком будущем».
И на первую игру за «Сперс» выходит обновленным. На протяжении всего сезона он будет бегать с крашеными волосами: желтыми, красными, синими. Это не просто закос под Уэсли Снайпса – Родмана больше привлекает герой Дениса Лири, ведь лидер повстанцев стремится уничтожить весь тот травоядный мир, который так не нравится Родману. Тогда же он набивает первые татуировки и начинает понемногу обрастать ими (их будет около ста) и серьгами (их будет девять), красить ногти и тусоваться со странными типами. Короче, делает все, что напрягает руководство НБА.
Лукаса все устраивает – он дает Родману абсолютную свободу и все игровое время. Тот может пропускать тренировки и предматчевые разминки, приходить на игры к стартовому спорному, приводить свою девушку в раздевалку команды.
До какого-то момента это работает: «Сперс» – четвертые на Западе, Робинсон получает титул лучшего бомбардира лиги, Родман – во второй оборонительной сборной с 17,3 подбора за матч.
Работает, пока той самой девушкой в раздевалке не становится она. Мадонна хотела познакомиться с Родманом с октября 93-го, но осуществляет свой замысел после Матча всех звезд. И своим появлением меняет вообще все: ролевой игрок «Сан-Антонио» превращается в одну из главных звезд всей лиги и перерастает весь свой скромный клуб.
Мадонна – главное лицо на матчах «Сперс».
Мадонна шокирует всех появлением в командной раздевалке.
Мадонна утаскивает Родмана в свой лимузин после матчей. Прямо из раздевалки – тот убегает в форме, не сказав слова ни партнерам, ни тренеру.
«Медиа тогда писали, что все это больше связано с Мадонной, нежели со мной – по их мнению, я был еще одной ее игрушкой, – рассказывал Родман в последней книге. – Но все было совсем не так. Мадонна хотела от меня детей, хотела каждую мою частичку: свадьбу, детей, все.
Вот как далеко все зашло. Как-то я играл в кости в Лас-Вегасе, и тут раздается сумасшедший звонок из Нью-Йорка. Истерика, кто-то умер! Я беру трубку, и она говорит: «У меня овуляция! У меня овуляция! Тащи быстро сюда свою задницу!».
Я бросаю фишки на столе, прямо на столе, лечу пять часов в Нью-Йорк, делаю, что должен. После этого она становится на голову и старается сделать все по максимуму – как любая женщина, пытающаяся забеременеть. Я лечу обратно в Вегас и продолжаю игру на том месте, где я все бросил.
Безумие.
Она всегда заставляла тебя думать, что ты сам Тутанхамон. Но при этом ждала ласки и внимания.
Когда она позвонила в офис «Сперс» и попросила познакомиться со мной, я не особенно заинтересовался. Я знал, кто она, но мне не нравилась ее музыка (какая-то жвачка), не нравились ее видео, не нравилось ничего в ней (ну ее медийный образ). И я не знал, какого черта эта белая суперзвезда вообще хочет от меня.
Оказалось, что настоящая Мадонна вполне себе крута. Она здорово себя преподносит. И она интересовалась мной не только из-за сексуальных функций. Она хотела пожениться – по крайней мере, я думаю так. Она организовала собрание с шестью подругами – я их называл «мафия Мадонны». Она сидела в центре, показывала на меня и спрашивала: «Как думаете, надо мне выйти замуж за этого парня? Он похож на человека, за которого нужно держаться».
Мне казалось в тот момент, что я попал на суд. Я даже не смотрел на этих дурех. Никто даже не спрашивал меня, хочу ли я этого. Оказалось, что мафия Мадонны была с ней согласна, но я их послал. Я ее не любил. И в любом случае, если бы я женился на Мадонне, то моя карьера оказалась бы в тени. Мадонна в одиночку заменяла гребаную промышленность – она была как General Motors.
С другой стороны, оглядываясь назад, я иногда спрашиваю себя, что бы произошло дальше. Вы можете себе представить? Плохая девочка и очень, очень плохой мальчик. Мы были бы самой обсуждаемой голливудской парой всех времен – раем для папарацци. На нашем фоне Брэд и Джоли смотрелись бы как никому не нужные отбросы».
Кульминация их взаимоотношений – серия первого раунда с «Ютой». Родман – в самом центре внимания тогда, когда это самое внимание ему совершенно не нужно.
Первый матч «Сперс» легко выигрывают. Родман сцепляется с Брайоном Расселлом, но к нему успевает подскочить Лукас и хватает его сзади.
Во втором Родман подкатывается под Тома Чемберса и несколько раз бьет Стоктона исподтишка (он всегда признавался, что ненавидел того за грязь). Перед уходом он еще и оказывается у скамейки «Джаз» и выражает собравшимся почтение – его дисквалифицируют на игру.
Без него третий матч «Сан-Антонио» отдает с разницей «-33».
«Сперс» завершают сезон с 1-3 и отставкой тренера. Перед отпуском все игроки обращаются к руководству, прося что-то сделать с Родманом – тот, дескать, существует автономно от команды и не применяет на себя существующие правила.
Вылет «Сперс» – чуть ли не главная тема всего плей-офф. Если бы плохой мальчик и плохая девочки взорвали бы Alamodome, то и тогда не произвели бы такого эффекта.
Джек Хэйли – единственный игрок «Сан-Антонио», с которым Родман общался – рассказывал, что взаимоотношения с Мадонной завершились вскоре после этого. «Единственный нюанс – Мадонна сама контролирует собственное будущее. У нее столько власти. Они с Деннисом немного боролись за то, кто является главным в их отношениях, так как привыкли к тому, что все сходят от них с ума. Она предлагала ему пожениться в Вегасе, он ответил: «Нет». В итоге она его бросила. Не надо думать, что произошло наоборот. Они оба устали друг от друга, но пинок под зад последовал с ее стороны».
Сам Родман всегда отрицал, что инициатива расставания шла со стороны Мадонны. Он настаивал, что эти отношения ставили его в некомфортное положение человека, который пользуется чужой славой. «Я всегда думаю о себе как о том, кто может подняться от уборщика до любой позиции в жизни. Поэтому я и не думал, что все это может быть сколько-нибудь серьезно».
«Самое странное, что я помню о том времени с Мадонной, – вспоминал Родман в другой книге, не замечая противоречия, – Это то, что я осознал, что она не более знаменита, чем я – по крайней мере, на улицах. Когда мы куда-то шли, например, по Родео-драйв, то было такое впечатление, что это она идет со мной. А не я с ней, понимаете? Все такие: «Деннис Родман!». А потом: «А, Мадонна, ну и фиг с ней». Всегда было так. Папарацци от нее устали. А я был новым парнем.
Один из партнеров по Детройту говорит, что моя известность – это результат тех идей, которым я научился при общении с Мадонной. (Поверьте, мы с ней не маркетинг обсуждали).
На самом деле, я начал красить волосы за полгода до того, как встретил эту женщину. Реакция на волосы заставило некоторых называть меня гением самопродвижения. Это здорово, конечно, но в то время это не имело никакого отношения к маркетингу.
Так в чем было дело?
Есть разные диванные психологи, которые придумывают истории о Деннисе Родмане. Один гений обвинил меня в том, что я специально себя так веду, чтобы показать свою ценность. Чем больше терпит руководство, тем больше я тешу свое эго. Вроде того: «Думаете, руководство «Сперс» держало бы чудака с радужными волосами? Засранца бы живо выставили за дверь». Возможно, этот парень и прав, но это слишком замысловато для меня.
Как бы я это объяснил?
Во-первых, вы когда-нибудь были в Сан-Антонио? Будучи черным? Я до усрачки там заскучал.
Во-вторых, все, что я делал там – это создание нового Денниса Родмана. Вот однажды я решил покрасить волосы. Все остальное – это уже история маркетинга, простая и сложная».
Грегг Попович попытается обуздать Родмана в следующем сезоне, но уже поздно.
Сначала Родман воюет с руководством из-за пропусков предсезонки и вечных опозданий, а еще бросает льдом в тренера Хилла – его дважды дисквалифицируют, один раз он сам просится в творческий отпуск.
Пропустив 19 матчей, он присоединяется к команде только в середине декабря. И тут же падает с мотоцикла и травмирует плечо.
За ограниченный сезон он трижды получает одноматчевые дисквалификации и собирает коллекцию из 31 технического. Из-за этого его даже вызывает к себе в офис Дэвид Стерн.
Боб Хилл не стесняется заявлять: «Когда Родман выходит на площадку, его боятся оба тренера». И пытается повлиять на игрока через его приятеля Хэйли:
– Это мы, – говорит он, нарисовав круг. – Это наша команда.
– Это две луны рядом с нашей командой, – и Хилл рисует еще два маленьких круга. – Это ты и Деннис.
– Так, а в чем идея?
– Идея в том, чтобы вы хотя бы оставались в нашей галактике.
К плей-офф Родман уже разговаривает с Поповичем и тренером Хиллом исключительно матом, специально сидит в машине, чтобы опаздывать на тренировки, игнорирует защитные задания и разочаровывается в одноклубниках, которые, по его мнению, подлизываются к «самопровозглашенным руководителям».
Его последние дни в «Сперс» запоминаются очередной дисквалификацией. Родман снимает кроссовки, усаживается на паркет и игнорирует командный тайм-аут, так что тренер решает, что он может пропустить и следующую игру.
Наконец, следует обмен в «Чикаго». А за ним и хлесткие цитаты в адрес каждого, кто ему досаждал.
«Сперс» стали бы больше похожи на баскетбольную команду, если бы Робинсон не деревенел каждый раз, когда они выходят на важный матч. Он дрожал перед каждой игрой плей-офф».
«Чак Персон просто бесполезен – он не выкладывается в защите и не подбирает».
«Город меня принял, но этот – как его? – Попович ненавидел меня. Он ненавидел меня, потому что я не библейский пацан. Они на меня смотрели как на дьявола. Могу сказать, что из всех людей, с кем я столкнулся в НБА, он боялся меня больше всех. Он хотел приручить меня. Потом обнаружил, что я не его щенок, и решил извалять мое имя в грязи».
Но навязчивая вендетта со «Сперс» кажется уже далеко не самым важным.
Майский номер Sports Illustrated фиксирует появление полноценно обновленного Денниса Родмана. Под заголовком «Редкая птица» форвард восседает в кожаных трусах, женском топе и собачьем ошейнике, с красными волосами и огромным попугаем в руках. Он тусуется с Мадонной и Эдди Веддером, приводит журналиста в гей-клуб, рассуждает о чувственности, а его лучшие сентенции подсвечиваются снова и снова: «Мне положить на баскетбол. Это все виртуальная реальность – я уже живу за пределами НБА. Я живу так, как хочу. Я больше не спортсмен, я шоумен»; «Буду работать в шоубизнесе, но не собираюсь играть какого-нибудь баскетболиста»; «Не боюсь умереть. Это всего лишь еще одна необходимая граница».
Родман окончательно превращается в баскетбольного рок-н-рольщика – бунтует ради бунта, не лезет за словом в карман, игнорирует искусственные законы сна и режима, штурмует бары и казино, устраивает обязательные отлучки в Вегас, собирает вокруг себя светских тусовщиков, музыкантов, трансвеститов, стриптизерш, знаменитостей. А потом и приумножает эффект своего волеизъявления тем, что выступает за самую популярную команду всех времен.
Но как бы он сам это ни отрицал, влияние конкретного человека слишком очевидно.
Через несколько лет он даже признает: «Мадонна – это лучшее, что случалось со мной».
Слишком многие из тех, кто пересекался с Родманом, видят в его поведении прежде всего стремление раскрутиться в качестве плохого парня. И все они связывают изменения, затронувшие его, с именем его боевой подруги.
«Он сам нам рассказывал во время перелетов, что научился всему у Мадонны, – говорил Док Риверс. – Он признавался: «В этом смысле мне очень с ней повезло. Не только потому, что она рассказывала о многих вещах, но и потому, что я мог наблюдать за ней. Я учился у лучшей из лучших. Просто быть рядом с ней… Она гений». Деннис делал в баскетболе то же самое, что Мадонна делала с микрофоном. И делал это хорошо».
Выход автобиографии «Хочу быть хуже всех» в 96-м переформулирует все, что было до того. И параллели с методичкой скандальной певицы чересчур бросаются в глаза.
Родман впервые выстраивает красивую историю с самоубийством (ее еще нет в номере Sports Illustrated 95-го).
«Снаружи у меня было все, чего я хотел. Изнутри у меня не было ничего, кроме пустой души и оружия в руках. Я хотел застрелить внешнего Родмана, потому что он никогда не понимал, чего хочет. Но потом решил, что оружие мне ни к чему – я уничтожил самозванца, который вел Денниса Родмана туда, куда тот не хотел идти. Я решил, что буду жить так, как хочу, и убил человека, которым не хотел быть».
Родман педалирует тему секса и гей-секса.
«Я никогда не считал женщин, с которыми был. Не буду врать как Уилт Чемберлен – у меня нет табло в спальне. Пятьдесят процентов жизни в НБА – это секс. Остальные пятьдесят процентов – это деньги.
Ко мне регулярно подходили с запросами женатые пары.
Я не гей. Просто возможность пойти в гей-бар или надеть топ с блестками позволяет почувствовать себя другим, более цельным человеком. Мне кажется естественным, что тело хочет попробовать все. Иногда я представляю себя геем. Все представляют себя геями и думают: «Да или нет?» И решают, что нет только потому, что это неэтично. Почему нужно стесняться того, что ты хочешь заняться любовью одновременно с несколькими женщинами? Или с мужчиной? Или с животными? Поймите, я не говорю сейчас конкретно о себе. Но если это – твое желание, значит, это правильно. Ты – центр Вселенной».
Родман декларирует абсолютную свободу во всем.
«Люди прячутся за деньгами, славой и успехом. Внезапно оказывается, что у них нет своего мнения, они боятся что-то сказать, потому что думают, что у них все отнимут. Вы можете быть знаменитым и все равно выражать свое мнение. Вы можете делать все что угодно».
Родман требует денег и не понимает, почему его суперзвездность, сопоставимая с Джорданом, не оплачивается тогда, как клубы выкладывают деньги кому-то вроде Деррика Коулмэна и Энтони Мэйсона.
«Лига не хочет, чтобы я получал то, что заслуживаю. Они думают, что я могу подать плохо пример будущим поколениям. Если я буду получать, то, что заслуживаю, что тогда помешает молодым игрокам вести себя так, как они хотят, а не так, как хочет лига?»
Родман устраивает презентацию книги в платье невесты и декларирует, что хочет выйти замуж за самого себя.
«Я пришел к выводу, что мы все здесь проститутки. Мы профессиональные проститутки, одетые в форму команд и пробегающие по 7 миль за 2 часа. Теперь, когда мы поняли, кем мы являемся на самом деле, единственное, что осталось обсудить — цена. Пять лет я чувствовал себя как лучшая проститутка в высококлассном борделе. Я привлекаю клиентов и приношу деньги, но из года в год повторяется одно и то же. Всем другим девочкам платят больше, чем мне».
Так НБА получает первую суперзвезду, которая делает все, что идет вразрез со всеми ценностями лиги.