Как Берия пытался отобрать у «Спартака» Кубок СССР: для этого он придумал немыслимый план

Старостин до последнего не верил, что такое возможно.

Розыгрыш Кубка СССР в 1939 году оказался самым скандальным в истории турнира. «Спартак» заслуженно победил в финале и получил кубок, но после вмешательства политиков столкнулся с беспрецедентным решением. Когда легендарный Старостин узнал, что нужно сделать его команде, чтобы доказать свое право на трофей, он был шокирован.

Вспоминаем, как это было.

12 сентября 1939 года в финале Кубка СССР мощный «Спартак» Петра Попова встречался с ленинградским «Сталинцем». Предшественник «Зенита» на тот момент был скромным середняком, поэтому биться на равных с действующим чемпионом страны не смог. Усилиями Семенова, Соколова и Барышева (автогол) спартаковцы закатили три мяча, и пропустив всего один, во второй раз стали обладателями Кубка СССР.

После «Спартак», как и полагается, устроил банкет, чтобы отпраздновать победу. А затем вернулся к футбольным будням: клуб лидировал в Высшей лиге СССР и рвался ко второму подряд чемпионству.

Тем не менее сосредоточиться на чемпионате у спартаковцев не получилось. Спустя две недели в клуб пришло одновременно неожиданное и нелепое известие: полуфинал Кубка СССР с «Динамо» Тбилиси надо переиграть.

Вот, как о тех событиях вспоминал руководитель «Спартака» Николай Старостин в своей книге «Футбол сквозь годы».

«Вдруг ко мне в кабинет вбегает администратор «Спартака» Семен Кабаков и с порога произносит:

— Николай Петрович, я только что был на «Динамо», неожиданно встретил там тбилисцев. Они говорят, что приехали переигрывать с нами полуфинал.

Я спрашиваю:

— Ты в своем уме? Как это переигрывать полуфинал, когда уже финал разыгран? Вот кубок стоит, полюбуйся.

Он опять за свое:

— Их поселили в домике у входа, где обычно живет сборная. Я говорил с Пайчадзе, он врать не будет.

Ничего не понимая, совершенно ошарашенный, заглядываю в календарь первенства. Действительно, странно — что бы им тут делать, в Москве, если игр у тбилисцев на этой неделе по расписанию нет. На всякий случай звоню в Комитет физкультуры. Мне отвечают:

— Есть решение переиграть матч. Вот так так! Что же делать?»

Спустя три дня Старостин еще раз убедился, что переигровка — вовсе не злая шутка, а правда, с которой придется мириться.

«Сижу в кабинете заведующего отделом ЦК партии Александрова.

— Товарищ Старостин, решение о переигровке принято, вам надлежит его исполнять.

— Это невозможно. Переигрывать полуфинал после финала — случай в спорте беспрецедентный.

— Не вам решать, что возможно, что нет. Вас вызвали не для дискуссий, а для того, чтобы передать личное поручение товарища Жданова (Председателя Верховного Совета РСФСР). За его выполнение вы отвечаете своим партийным билетом. Ясно?

— Товарищ Александров, я беспартийный.

— Да? Ну тогда как руководитель «Спартака». Вы свободны».

В тот же вечер Старостину позвонил Первый секретарь Московского обкома Александр Щербаков: «Николай Петрович, игру придется переиграть. Есть указание, которое не может быть не выполнено. Готовьте команду».

Это оказался заключительный аккорд — избежать переигровки было уже невозможно.

Почему же командам пришлось переигрывать полуфинал? Формально — из-за спорного судейского решения.

8 сентября «Спартак» обыграл «Динамо» Тбилиси (1:0) благодаря голу Протасова. Тот не смог акцентированно пробить, так что мяч после его удара выбил из ворот защитник Шота Шавгулидзе. Пересек ли мяч линию в тот момент — неизвестно до сих пор. Однако главный судья встречи ленинградец Иван Горелкин гол засчитал, чем вызвал негодование тбилисцев. После игры они подали протест на действия арбитра, но желаемого не добились. Всесоюзный комитет по физкультуре и спорту, избегая ненужной огласки, протест отклонил.

Но почему же переигровка все же состоялась? Оказалось, что в футбол в очередной раз вмешалась политика, а спорный гол стал очень удобным поводом.

Ни для кого не секрет, что один из самых влиятельных союзных политиков того времени — нарком внутренних дел Лаврентий Берия был поклонником «Динамо». Он часто бывал на матчах московских и тбилисских динамовцев и, как положено болельщикам этих клубов, сильно недолюбливал «Спартак».

Откуда в голове Берии возник немыслимый план переигровки полуфинала после финала — доподлинно неизвестно. Возможно, ему подсказали руководители тбилисского клуба, которые достучались до него через кабинеты. А может, он и сам сообразил, как испортить жизнь «Спартаку».

Как бы то ни было, переигровку организовали именно с подачи Берии.

«Такого не было никогда в истории советского спорта. Команда была настроена выиграть, несмотря ни на что. Хотя все осознавали, что куратором «Динамо» (Тбилиси) был Берия и переигровка была организована именно им», — утверждал внук Старостина Михаил Ширинян.

Его слова подтверждал и историк Федор Раззаков в своей книге «Скандалы советской эпохи»:

«Берия, который пустил в ход все свое влияние и запугал не только руководителей Комитета физкультуры, но и 1-го секретаря МГК Щербакова, который сначала был категорически против переигровки, а когда ему позвонил нарком внутренних дел, тут же пошел на попятную. Не стал перечить Берия и Вышинский, который в те дни занимал пост зампреда Совнаркома и курировал спорт. В итоге было вынесено беспрецедентное решение: переиграть полуфинал, когда финал уже сыгран».

Переигровка состоялась 30 сентября 1939 года в Москве на стадионе «Динамо». Понаблюдать за беспрецедентным «полуфиналом» собралось около 80 тысяч зрителей, в том числе сам Берия. Говорят, нарком был в прекрасном настроении: шутил и был уверен, что динамовцы победят.

Не поколебал его уверенность и первый тайм, который завершился в пользу «Спартака» (2:1).

«В конце первого тайма гости сумели собраться и сократили разрыв до минимума. Сидевший на трибуне Берия буквально зашелся от радостного вопля. И в перерыве вновь пришел в раздевалку своих любимцев, чтобы лично подбодрить их и вдохновить на новые подвиги», — писал Раззаков.

Тем не менее после перерыва настроение чиновника все-таки испортилось. Глазков реализовал пенальти и вновь увеличил отрыв «Спартака», а Берия психанул.

«Свисток. Судья Усов показывает на отметку одиннадцатиметрового удара. К мячу подходит Глазков — непревзойденный в то время пенальтист. Я слышу, как Бутусов (тренер «Динамо») кричит Дорохову (вратарю «Динамо»):

— Глазков бьет под правую руку!

Георгий разбегается, но при ударе ковыряет ногой землю, и изумленный стадион видит, как Дорохов стремительно летит в правый угол, кусок дерна — в левый, а мяч спокойно вкатывается в ворота прямо по центру. Все!

Перевожу взгляд с табло на центральную трибуну. Берия встает, со злостью швыряет стул, выходит из ложи и уезжает со стадиона», — писал Старостин.

После отъезда наркома «Динамо» отквитало один мяч, однако этого все равно было мало — «Спартак» и во второй раз переиграл тбилисцев (3:2).

Как только матч закончился, сразу же начались разговоры о переигровке финала. Однако, к несчастью для «Сталинца», и, к счастью для «Спартака», на этот раз Всесоюзный комитет по физкультуре и спорту вспомнил про здравый смысл и наконец признал московский клуб обладателем Кубка СССР.

Впрочем, на этом та история для Старостина не закончилась. По его мнению, во многом из-за той победы он впал в немилость к Берии, который впредь серьезно подпортил жизнь ему и его семье.

«Думаю, что и раньше Берия не испытывал к «Спартаку» особых симпатий. Но уверен, именно в 1939 году он отнес меня к разряду если и не личных врагов — больно уж велика была разница в положении на государственной иерархической лестнице, — то наверняка к разряду людей, ему явно неугодных. Судьба Старостиных была предрешена», — писал Старостин.

«Возможно, эта победа стала последней каплей в аресте братьев. Недовольство Берии накапливалось постепенно, копали под Старостиных, собирали доносы. С одной стороны, популярность братьев спасла их жизни. Они же были народными героями. В то время за «Динамо» болела только милиция, за ЦСКА — армия. А «Спартак» был и остается народной командой. С другой стороны, возможно, эта слава и привела к аресту. Братьев раскидали по разным лагерям», — утверждал Михаил Ширинян.

sport24