Матч СССР – США в годы Холодной войны: наш бегун Хуберт Пярнакиви финишировал без сознания, лишь бы страна не проиграла
Мощная история от Стаса Купцова.
60 лет назад в Филадельфии в рамках легкоатлетического матча СССР – США состоялся забег на 10 000 метров, который потряс мир.
Уверенную победу москвича Алексея Десятчикова омрачили события на треке: все остальные спортсмены теряли сознание, им оказывали первую помочь – и лишь чудо помогло избежать в тот день чьей-то смерти.
Началось с того, что малоизвестный американский стайер Роберт Сот выдал рывок как у спринтера: резко обогнал советских фаворитов и долгое время шел в лидерах. Его ускорение обернулось кошмаром.
Sports.ru рассказывает историю зарождения легкоатлетических матчей двух сверхдержав, ведущих Холодную войну, и вспоминает два подвига эстонского стайера Хуберта Пярнакиви.
Бонус – интервью с его дочерью Пилле.
***
В 50-е СССР и США конфликтовали. У стран было ядерное оружие – это был сдерживающий фактор. Однако вооруженный конфликт в Корее поставил мир на грань катастрофы.
Гарри Трумэн
Советские спецы помогали северокорейцам вести войну с Южной Кореей, которую активно поддерживали американцы и другие их союзники (только по официальным данным США потеряли в Корее 54,2 тысячи человек). СССР поставлял КНДР оружие, обучал их военные кадры. Советские летчики даже вели воздушные бои с американскими, переодевшись в чужую военную форму. Только регулярная армия СССР не была задействована в зоне международного конфликта.
Американский лидер Гарри Трумэн ощущал в связи с корейской войной колоссальное давление со стороны Китая (воевали за КНДР) и Советского Союза. В 1952-м он сказал фразу, ставшую знаменитой: «Мы сотрем с лица земли любые города и порты, которые будет необходимо уничтожить для достижения наших целей». Со стороны США прозвучала и конкретная угроза организовать ядерный удар по СССР – в случае активной военной помощи северокорейцам.
В следующем году умер Сталин, что изменило ситуацию: вскоре президиум ЦК КПСС проголосовал за окончание корейской войны. Однако новый советский лидер – Никита Хрущев – быстро показал силу. В августе 1953-го на Семипалатинском полигоне можно было наблюдать апокалиптичную картину: гигантский огненный гриб поднялся до облаков, взрывной волной сметая все в округе. Испытание первой водородной бомбы признали успешным – мир снова содрогнулся от предчувствия катастрофы.
Во второй половине 50-х политическая обстановка слегка разрядилась – корейская война стала историей, а карибский кризис еще только намечался. Как это часто бывает, страны-антагонисты объединил спорт.
Никита Хрущев
На Олимпиаде-1956 в Мельбурне США и СССР достигли исторического соглашения – проводить легкоатлетические матчи. В них участвовали мужчины и женщины, причем поначалу у США заметно сильнее были первые, у СССР – вторые. Этим часто пользовались американцы, приводившие статистику выступления только мужчин – получалось, что они и выигрывали матчи регулярно.
Но все это – кухня; главное, что соревнования имели большое значение для развития спорта, поскольку чемпионата мира по легкой атлетике тогда не было! Единственным пиковым турниром с участием сильнейших спортсменов мира считалась Олимпиада – матчи двух стран могли стать отличными олимпийскими смотринами.
В 1958-м участники дебютной встречи в Москве понимали: это будет не просто спорт, но и политика. Тренер американской команды Джордж Истмент сказал на собрании: «В мире витает напряженность, вам нужно держать это в уме». А журнал Sports Illustrated назвал предстоящую битву «самым важным легкоатлетическим турниром для США – выше только Олимпийские игры».
Но хедлайнером стал не американец, а эстонский стайер Хуберт Пярнакиви. Так случилось, что его лучшие спортивные годы пришлись на первые два матча СССР – США.
А еще он доказал, что спортсмен, нацеленный на результат, способен заглянуть смерти в глаза и не отвернуться.
1958-й, Москва. Американцы ожидали сложного приема – Холодную войну никто не отменял.
Но приятно удивились еще в аэропорту. Американских легкоатлетов встретила делегация из 200 человек, их традиционно угостили хлебом и солью, в руках советских девушек были цветы.
Спорт, казалось, вышел за рамки политической конфронтации.
Новый сюрприз ожидал гостей, когда они вышли на тренировку. Из громкоговорителей, развешанных на балках по стадиону, звучала миролюбивая джазовая музыка. Луи Армстронг и его коллеги сделали обстановку для гостей почти домашней.
Но если на встречах и тренировках воцарилась теплая атмосфера, то на легкоатлетических дорожках стояла настоящая жара. Результаты имели слишком большое значение. Так, в отчетах о первом матче американские журналисты подчеркивали: как только их атлеты начали побеждать, широкое освещение соревнований в советской прессе якобы застопорилось. «Сначала о матче перестали говорить на местном радио, потом и по телевидению», – вспоминали они.
До последнего было неясно, кто победит, шла слишком плотная борьба.
Судьба противостояния решилась, в том числе, на дистанции 5000 метров. Был дождливый день, и все-таки зрители массово шли на стадион имени Ленина, прикрываясь зонтиками – они ждали зрелища и, конечно, победы.
70 тысяч советских граждан понимали важность забега, ведь соревнования подходили к концу. Они гнали в спину Хуберта Пярнакиви и Петра Болотникова. Оба считались талантливыми стайерами, способными заменить ушедшего Владимира Куца, действующего олимпийского чемпиона на пятерке и десятке.
Петр Болотников
Советские бегуны после побед Куца в Мельбурне считались элитой: Болотников выиграл чемпионат СССР на пятерке, Пярнакиви отстал лишь на секунду. В Москве им противостояли Билл Деллинджер и Макс Труэкс, от которых никто не ждал сверхскоростей – их лучшие результаты были скромнее.
Всего через два года Болотников выиграет Олимпиаду на десятке, но на стадионе имени Ленина в центре внимания оказался не он. Вскоре после старта стало очевидно, что Деллинджер и Труэкс в порядке. Они прилипли к советским фаворитам, а когда до конца оставалось 400 метров, андердоги в белых майках вдруг съели Болотникова и устремились за эстонцем.
Деллинджер и Пярнакиви финишировали одновременно, но все-таки эстонец, горевший на дорожке красной майкой с гербом СССР, победил.
Труэкс прибежал третьим. Через год он снова будет биться с Пярнакиви.
Правила подсчета очков были таковы: победитель приносил команде пять баллов, далее по местам – три, два и одно очко. Баллы, набранные Пярнакиви, сыграли большую роль в итоговой победе Союза.
Первый легкоатлетический матч завершился со счетом 172:170 в пользу хозяев. Было установлено два мировых рекорда – Олег Ряховский сверкнул в тройном прыжке, а Рафер Джонсон (в советской прессе его называли негром, тогда это считалось нормой) был убедителен в десятиборье.
Вот только зрителям больше всего запомнилась сверхупорная борьба Пярнакиви с Деллинджером.
***
1959-й, Филадельфия. Советскую делегацию тоже приняли душевно – на административном здании стадиона Franklin Field вывесили большой плакат, на котором по-русски и по-английски было написано: «Добро пожаловать, спортсмены СССР!».
Президент США Дуайт Эйзенхауэр, сменивший Трумэна, обратился к спортсменам с речью, в которой был и политический подтекст: «Рост взаимопонимания между отдельными гражданами вселяет также надежду и на улучшение международных отношений».
Если прием был в целом теплым, то с погодой атлетам совсем не везло. «Шли проливные дожди, – писал журналист «Огонька», побывавший на матче (выпуск 31, июль-1959). – Дорожки на стадионе были под водой. Тренировки под дождем кончились в самый канун матча. В ночь на 18 июля дожди сменила душная, жаркая погода».
Болельщики стягивались на стадион Franklin Field, несмотря на страшное пекло – в тени воздух прогревался до 36 градусов, а добивала народ чрезвычайно высокая влажность – до 88%. И тем не менее, состязания собрали десятки тысяч человек.
Стайерам было еще сложнее: 10000 метров под палящими лучами солнца в течение минимум получаса – это был смертельный аттракцион.
Организаторы матча подумывали об отмене соревнований или хотя бы о переносе, но в последний момент все договоренности остались в силе. Американцы избегали накладок, не давая советской делегации повода для критики.
Но лучше бы они перенесли забег. Несмотря на погоду, ни один спортсмен не мог отказаться от участия, учитывая отношения между странами…
Все бежали до конца.
***
От США выступали Роберт Сот и Макс Труэкс. Если первый был старательным, но в целом ничем не примечательным бегуном, то второй неплохо зарекомендовал себя. Считалось, что именно он будет ведущим в этой двойке.
Бег на пятерку и десятку в то время в США не котировался – для популяризации нужен был мощный импульс, которым как раз и стали легкоатлетические матчи против СССР. Американцы поняли, что бег на длинные дистанции станет триллером, где решающее значение имеет не только скорость, но и тактика. А кроме того, они узнали, что стайеры – невероятно мужественные люди, способные на подвиг.
В США Труэкса считали фаворитом – помнили его былые достижения, плюс местные журналисты надеялись, что скажется поддержка болельщиков (Десятчиков, правда, в интервью говорил, что фаворитом считали Сота). Они растиражировали красивую историю Макса – парня, который увлекся бегом в 13 лет, затем поступил в Университет Южной Калифорнии, где его тренером стал Джим Слоссон.
Макс Труэкс
Труэкс был не просто атлетом, а бойцом. Однажды, стремясь к победе на турнире Ассоциации американских университетов, он вышел в лидеры, затем ему стало плохо, но он добежал до конца, а после финиша рухнул в обморок.
Его характер закалился в детстве – сказалась автокатастрофа. За рулем был старший брат Джин (16 лет), а Макс (13) и Дон (12) сидели сзади. Жизнь мальчишек полностью изменил самосвал, смявший машину. Джин погиб, и старшим братом в семье стал Макс.
«С тех пор он все время пытался что-то доказать, – рассказывал о брате Дон. – Я никогда не понимал до конца, что именно в нем изменилось. Может, это и совпадение, но всего через год после смерти Джина он начал заниматься бегом. И всегда становился чрезвычайно целеустремленным на дорожке. Я не раз наблюдал за Максом с крыши литейного цеха, видел, как он бежит по пересеченной местности вокруг местной ярмарки. Макс бежал эту петлю так часто, что трава там уже не росла».
Результаты Труэкса на треках в США были впечатляющими: перед Олимпиадой-1956 в Мельбурне он выиграл домашний забег на десятке, показал третий результат на пятерке, уступив только Деллинджеру и Стоуну. Еще больше о нем заговорили, когда он установил рекорд США на пятерке.
Но перед Олимпиадой Макс дернул мышцу бедра. Это его не остановило, он бежал в Мельбурне десятку, испытывая сильнейшую боль, и даже не финишировал. Медики обнаружили после забега, что его левая нога была короче правой почти на 2 сантиметра.
Результаты Труэкса после этого пошли на спад, а первый проблеск случился на матче в Москве: он до последнего боролся за победу, но в конце Пярнакиви и Деллинджер ушли в отрыв.
В 1959-м он пошел в армию, в ВВС, и на тренировки у него оставалось совсем немного времени – всего до получаса в день. Зато с ним начал заниматься венгерский тренер Михал Иглой, ученики которого установили 49 мировых рекордов.
От СССР, помимо Хуберта Пярнакиви, выступал Алексей Десятчиков. Перед поездкой оба тренировались в Сочи, при этом Алексей в воспоминаниях отмечал, что уже в Филадельфии старался бегать каждый день – приезжал на стадион и постепенно наращивал нагрузки.
Алексей Десятчиков
К слову, до забега Хуберт с Алексеем жили в США в одном номере. «Когда выходили гулять, местные жители расспрашивали нас о жизни в СССР, о стране, а, надо добавить, что нам было дано строгое указание – представляться учителями, – рассказывал Десятчиков Sportbox. – Ага, 75 человек, и все – преподаватели… Говорили с нами на русском, а мы, что разрешили, то и рассказывали.
Накануне руководство сборной провело традиционное в те времена собрание, которое для конспирации назначили в зоопарке, чтобы противник не подслушал. Мы с Пярнакиви договорились, что с самого начала поведем».
Однако забег разрушил все предстартовые расклады, при этом два стайера едва не погибли.
***
Первые километры Пярнакиви и Десятчиков спокойно лидировали на жаре. До тех пор пока Роберт Сот – абсолютный андердог – не перевернул ход гонки.
Труэкс, бежавший в бейсболке козырьком назад, тактически сбавил ход, чтобы поднакопить силы.
Но тут его партнер повел себя непредсказуемо. Увидев, что Макс замедлился, а спины советских стайеров удаляются, на 7 круге Роберт превратился в спринтера. Его рывок ошеломил Пярнакиви и Десятчикова, изумленно смотревших, как человек в пожелтевшей от пота майке пробегает мимо.
Это было почти самоубийство. Роберт пошел ва-банк – в жару, способную вытрясти из человека душу. Ни до, ни после о Роберте Соте больше не вспоминали, хотя он выступал на Олимпиаде-60 в Риме.
Десятчиков и Пярнакиви прибавили, чтобы не отпускать беглеца.
«Мы не отпускали Сота, правда, вскоре Пярнакиви почувствовал, что силы его оставляют, и сказал мне сзади: «Алексей, иди вперед», – рассказывал Десятчиков в интервью Sportbox. – То есть, дал понять, что наши договоренности уже не действуют, и я могу бежать так, как могу. Мне удалось обойти американца, и я стал постепенно от него отдаляться. К восьмому километру я уже собирался опережать всех на круг. Позади меня попеременно лидировали то Хуберт, то Роберт».
Десятчиков спокойно выиграл забег, хотя судьи, отработавшие отвратительно, заставили его пробежать лишний круг. Но о достижении советского стайера все забыли, учитывая тот ужас, что творился на беговой дорожке.
В какой-то момент Роберт Сот, обезвоженный и обессиленный, попыл: его замотало на дорожке из стороны в сторону, он слишком высоко поднимал колени, будто хотел ударить ими себя в живот. Стало ясно, что речь уже идет не о победе, даже не о дальнейшем участии в забеге – хорошо, если человек просто выживет!
Но ему становилось только хуже. «На 23-м круге Сот уже не бежал – это был, скорее, ночной кошмар, а не бег, – описывал происходившее журналист Sports Illustrated Текс Мол (27 июля 1959-го). – Его движения стали заторможенными. На одном из поворотов он расставил ноги, наклонился так, будто вот-вот упадет, и несколько секунд топтался на месте, лишь изображая продвижение вперед. Он молотил руками и дергал ногами так, будто превратился в марионетку, которой безумный кукловод руководит с небес.
Наконец что-то ударило ему в голову, и он двинулся дальше, медленным, механическим, кукольным шагом. Его лицо приобрело мертвенно-бледный цвет, глаза пристально смотрели вперед, а ноги и руки продолжали хаотично двигаться, пока он не добрался до следующего поворота и не уткнулся в бордюр. Он бешено зашатался и рухнул. Затем с трудом поднялся на ноги, походил немного, но снова упал, едва не стукнувшись головой о цементный бордюр».
Когда Десятчиков пробегал мимо Сота, то снова был шокирован тем, что творил американец: «Увидел, что его мотает из стороны в сторону. Он вдруг упал, затем поднялся, сделал несколько шагов мне навстречу, потом пошел по кругу, и, в конце концов, упал и остался лежать без движения. Все судьи, забыв об обязанностях, повернулись в его сторону».
Дальнейшее Десятчиков уже не видел, потому что продолжил забег. Американцы, впервые осознав, что их бегуна зашатало, поначалу кричали ему, чтобы он продолжал бег. И даже когда ему стало совсем плохо, никто не помогал. Врачи ничего не предпринимали, чтобы прекратить его мучения, поскольку от него требовалось одно – обеспечить команде нужный результат.
Жуткое безразличие к атлету, у которого были все признаки церебральной аноксии (состояние, характеризующееся отсутствием кислорода в мозге, что может привести к гибели нейронов), возмутило врача и массажиста советской команды. Они попытались выбежать на дорожку, несмотря на протесты судей, чтобы оказать первую помощь. В сводках о матче сообщалось, что у Сота был бешеный пульс (172 удара в минуту), а кровяное давление датчик вообще не фиксировал.
Обессиленного Сота подхватили под руки, отвели в раздевалку, затем отвезли в медицинский центр Пенсильванского университета, где с трудом откачали.
«Мне не было больно, – вспоминал позже Сот. – Поначалу я чувствовал себя хорошо и думал, что смогу выступить достойно. Но потом я ужасно устал. А когда стал западать назад, услышал рев толпы, призывавшей, чтобы я наклонился вперед. Тогда я начал вращать руками, чтобы сохранить равновесие. Но не смог… Упал…»
Сот был исключен из гонки, однако интрига обострилась. Советские бегуны имели фору перед Труэксом. Но если Десятчиков внешне сохранял невозмутимость и уверенно двигался навстречу победе, то Хуберта Пярнакиви, который повязал вокруг макушки белый платок, чтобы не заливало потом глаза, вдруг залихорадило. Когда Сота выносили со стадиона на носилках, его дух будто вселился в эстонца. Солнце сильно напекло голову советского стайера, а обезвоженный организм перестал слушаться.
Да, это были лучшие годы в карьере Хуберта. Но горячее солнце Филадельфии его победило. По данным Sports Illustrated, странности в походке Хуберта начались примерно за милю до финиша (1,6 тысячи метров).
Постепенно шатания Хуберта стали напоминать тот же смертельный танец, который уже станцевал до него Сот. Эстонец все выше поднимал колени, его заторможенность стала очевидной – появились признаки все той же церебральной аноксии. И Макс Труэкс, бравый армеец, не раз проявлявший мужество на треке, нашел в себе силы, чтобы ускориться. Дистанция между соперниками (около 700 метров) стремительно сокращалась.
100 метров до финиша Пярнакиви преодолевал целую минуту; это был уже не бегун, а смертельно уставший человек, который в любой момент мог потерять сознание. «Последние метры эстонец преодолевал в полусознательном состоянии, – вспоминал Десятчиков. – Переходил с первой дорожки на четвертую, вертелся на месте».
Есть легенда, что едва преодолев финишную черту, Пярнакиви прошептал: «Надо… бежать… до конца». Но, скорее всего, это именно легенда – вряд ли Хуберт мог разговаривать.
У финиша его поджидал прыгун с шестом Владимир Булатов, который обвил его корпус руками, чтобы Хуберт не упал, а затем отвел в свой сектор. Там партнеры разорвали на нем майку, и, как написал один американский журналист, метательницу диска Нину Пономареву даже попросили остановиться, чтобы «соблюсти приличия».
Хуберту растирали руки, разминали ноги, делали искусственное дыхание. Затем барьерист Семен Ржищин взвалил стайера себе на спину и понес прочь со стадиона. Эстонец, на котором остались одни трусы, беспомощно свисал с него, не в состоянии даже пошевелиться.
Журналист Sports Illustrated в статье о легендарном забеге написал, что Труэкс на финише опередил Пярнакиви, но судьи, нарисовавшие лишний круг Десятчикову, потребовали, чтобы американец тоже пробежал лишнее. И он, уже отдав остаток сил, заковылял дальше – иначе его бы просто дисквалифицировали. Не удивительно, что после дополнительного круга Труэкс упал в обморок. Ему тут же стали оказывать первую помощь. Таким образом, серебро досталось Пярнакиви.
«Макс бежал очень хорошо и прошел Хуберта на последнем повороте, опередив его на 45 метров, – говорится в отчете корреспондента Sports Illustrated. – Пярнакиви рухнул за финишной чертой. Коренастый русский прыгун с шестом Владимир Булатов подхватил его, прежде чем тот упал на землю, и бережно отнес к боковой линии.
Тем временем Труэкс уже собирался покинуть беговую дорожку, как Хорас Ашенфелтер, ветеран бега на длинные дистанции, рекомендовал ему пробежать еще один круг, потому что судьи не засчитали ему концовку бега – в суматохе они все перепутали. Что он, уставший, и сделал.
Судьи ошибочно предположили, что Пярнакиви опередил Труэкса на круг, чего не было. Менеджер американской команды по непонятным причинам не подал протест на это решение – день спустя русские отказались менять в протоколе Труэкса и Пярнакиви местами. Более того, они заявили, что Пярнакиви в самом деле опередил Труэкса на круг, примерно на отметке 5300 метров.
Однако проверка показала, что на этой отметке Труэкс следовал за Десятчиковым и Пярнакиви, отставая от них всего на 24 секунды, что эквивалентно 180 метрам – это намного меньше круга. К сожалению, за Труэксом оставили третье место, хотя он провел удивительно умный забег, сохранив физические кондиции в жаркую, влажную погоду, доконавшую Сота и Пярнакиви. Но ему отказали в заслуженном втором месте».
И все же, когда вспоминают тот фантастический забег – а в этом году ему исполнилось 60 лет, говорят прежде всего о мучениях Сота и Пярнакиви. Ведь эти двое честно пытались делать работу до конца, даже когда находились на грани жизни и смерти. Но Пярнакиви, в отличие от Сота, не сломался, не упал… Он не только выжил, но и победил – жару, американцев. Саму смерть.
«Он не позволил себе резко снизить темп, как американец Труэкс, – писал в «Советском спорте» журналист и тренер Александр Бойко (13 июля 1969-го). – Он не мог допустить мысли, что американцы окажутся впереди. И когда на последнем круге отставший Труэкс начал его обгонять, в воспаленном сознании Пярнакиви мелькнула мысль: он будет вторым.
Но Труэкс не знал, что ему нужно бежать еще круг. Этого не знал и Пярнакиви. И это были для него самые тяжелые метры. И была одна мысль: не упасть – финиш, не упасть – финиш, не упасть – финиш.
Мы выиграли второй матч со счетом 175:167. Три очка эстонского стайера сыграли почти решающую роль.
Было много снимков победителей и побежденных. Но, наверное, наибольшей чести удостоился прибежавший вторым Пярнакиви. Кадры киносъемки, где он финиширует, обошли все спортивные журналы мира. Они сохранились в альбоме, подаренном ему на память.
Вот он с закрытыми глазами, с четко обозначенными впадинами щек и сжатыми пальцами, которые свела судорога. Его руки повторяли движения пловца. Они цеплялись за воздух, эту непрочную опору, которая не давала ему упасть. А вот это он, который с седьмого километра уже ничего не помнил и ничего не слышал. А это он, Хуберт Пярнакиви, как мертвый, лежит на траве, и рука доктора Петрова пытается найти слабые толчки сердца.
10 минут на потерявшего сознание Пярнакиви непрерывно лился ледяной душ. Он лежал в раздевалке и не приходил в сознание. Когда туда пришел руководитель нашей команды, врач еще не знал, что ему ответить. Хуберту тогда было 26… После матча в Филадельфии он уже ничего не мог сделать в спорте. Его не было в составе нашей команды в Риме.
Сейчас я у него дома. Он изменил своей профессии. Главный ветеринарный врач Тарту, уже давно оставивший спорт, полон других забот. «Хуберт, как же ты бежал? Что ты помнишь о том беге? Ведь на стадионе так кричали». В ответ Хуберт смеется: «Ничего не помню, где-то после 6-го километра только и слышал слова тренера: «Чего ты прыгаешь – беги!» Да, Хуберт уже не бежал, он прыгал…».
Мужество Хуберта стало главной сенсацией встречи, которую вновь выиграли советские легкоатлеты, вдохновленные его подвигом.
В журнале «Легкая атлетика» за 1988 год упоминается занятный факт. Оказывается, уже на следующий день после забега Пярнакиви появился на филадельфийской арене. Диктор объявил зрителям: «У нас хорошие новости: Хуберт Пярнакиви жив и здоров и находится сейчас на стадионе!» Это объявление встретили долгими аплодисментами. К слову, Сот и Труэкс в это время все еще находились в больнице.
Страна вспомнила о достижениях Хуберта не сразу – лишь в 1969 году, когда вышел фильм Элема Климова «Спорт, спорт, спорт». Кадры, которые длятся всего 4,5 минуты, спустя столько лет по-прежнему вызывают смешанные чувства – ужас и восхищение.
Из всех участников забега сейчас жив только один – тот самый Боб Сот, которого унесли с трека. Ему 86, живет в Айове. Первым ушел из жизни Макс Труэкс.
Когда американцу было 40, ему диагностировали болезнь Паркинсона, с которой он отчаянно боролся 15 лет. В Китае ему даже сделали рискованную и малоизученную операцию на мозге, но это не помогло, и в 1991-м он скончался. Максу было всего 55. Через два года не стало Хуберта Пярнакиви, ему был 61 год. Алексей Десятчиков прожил долгую жизнь и умер в 85 в Москве.
***
Пярнакиви умер в 1993-м. Мы связались с его дочерью Пилле, которая рассказала о легендарном отце.
– С чего для Хуберта Пярнакиви начался спорт?
– С 1928 года в Вильянди (Южная Эстония) проводят соревнования по бегу вокруг озера. Таких турниров-долгожителей в Эстонии больше нет, в этом году соревнованиям исполнилось 90 лет.
Мой отец впервые увидел забег вокруг озера в 1942 году, ему было 9. Уже тогда он решил, что хочет выиграть эти соревнования. В течение 10 лет он тренировался, а в 1952 году впервые бегал вокруг озера, ему было тогда 19.
И он выиграл первый забег, а потом сделал это десять раз подряд! А в 1960-м, уже после соревнований в США, установил рекорд. Лишь спустя 42 года папин рекорд смог побить Павел Лоскутов, это произошло в 2002-м.
В 1990-м на берегу озера открыли мемориал. В его центре – скульптура «Бегун», она изображает моего отца. В начале на монументе не было его имени, потому что он сам этого не хотел. Отец умер в 1993-м, а в 2002-м его имя все-таки появилось на скульптуре.
– В 1958-м советские спортсмены бились с американскими в Москве. И Хуберт проявил тогда себя великолепно!
– Отец бежал дистанцию 5 тысяч метров, это был заключительный вид соревнований. От него зависело, каким будет итог противостояния. Мой отец выиграл, и поэтому сборная СССР одержала общую победу со счетом 172:170.
Этой победой отец заслужил доверие (все-таки Хуберт был из Эстонии), а когда в 1959-м он блестяще выступил на Мемориале Знаменских, выиграв забег на 10000 метров, его включили в команду СССР. И он отправился в Филадельфию, чтобы бежать эту же дистанцию…
– Та поездка в США в 1959 году – Хуберт часто о ней говорил, насколько она была важна для него?
– Это было лишь одно соревнование в череде других. Так вышло, что его лучшие спортивные годы пришлись на 1958-й и 1959-й, а они были, увы, не олимпийские. Ему потом было жаль, что не удалось попасть на Олимпийские игры… Зато он был по-настоящему рад, что рекорд, который он установил в Вильянди, никто так и не побил. При его жизни.
– Как ваша мама узнала о том, что произошло в США?
– Это был 1959 год. В СССР даже думать нельзя было о том, чтобы супруга спортсмена отправилась с ним заграницу. Конечно, на соревнованиях в СССР мама иногда появлялась – и отцу это нравилось. В таких случаях мама делала ему массаж, всячески поддерживала его.
О том, что произошло в США, мама узнала уже после того, как папа вернулся. А документальное кино о тех событиях она смогла посмотреть лишь в 1969 году, когда появился фильм «Спорт, спорт, спорт».
– Ваш отец ушел из спорта вскоре после 1959-го?
– Отец завершил карьеру в 1963-м, пробыв в большом спорте десять лет. В это же время, с 1952-го по 1957-й, он учился в сельскохозяйственной академии в Тарту. Там он выучился на ветеринара. Поэтому, покончив со спортом, работал ветеринаром много лет. И даже стал заведующим ветеринарной клиникой.
– Когда ваша мама впервые увидела мужа после того забега, как он себя чувствовал?
– Он только спросил, что она знает. Мама сказала, что в газете писали о жаре и влажности. Отец на это ответил: «И хорошо, что ты не знаешь подробностей». Ведь даже женщины, выступавшие за сборную СССР, плакали на американских трибунах.
18 июля 1959-го был днем рождения брата Хуберта, ему исполнилось 17 лет. И когда Хуберт пришел в сознание, он думал: «Неужели я умру в день рождения своего брата?». Еще он боялся, что забудет имя жены. И тогда он стукнул себя, чтобы понимать, чувствует ли он что-то или нет.
Американцы отвезли своих спортсменов в больницу. А отца оставили на стадионе на земле. Ему порвали на куски красную майку сборной СССР, которая была из шерстяной ткани. Напомню, тогда на стадионе была жара 38 градусов, отягченная высокой влажностью!
Потом его взяли на спину, как рюкзак, и понесли в душевую – там включили холодную воду. Вот и все лечение!
Мама рассказала, что из кусков папиной майки мне потом сделали красные сапожки.
– Какие воспоминания о том забеге были для Хуберта самыми яркими?
– Он бежал на автопилоте и думал, что надо бежать до конца. На финише были две белые линии. Он был зациклен на том, что обязательно нужно пересечь правильную, чтобы ему все зачли.
В тот раз он бежал под номером 13. И сказал, что никогда больше не будет бегать под ним.
– Насколько то выступление отразилось на здоровье вашего отца?
– Он завершил карьеру только в 1963 году. Спортивные врачи не считали, что забег в Филадельфии сильно повлиял на здоровье отца. Но кто ж теперь знает…
– Как вы узнали о том, что Советский Союз вспомнил про тот подвиг Хуберта и хочет поощрить его?
– В 1969 году, на 10-летие забега, был создан фильм «Спорт, спорт, спорт». В это же время нас в Тарту посетил товарищ Бойко – тренер бегунов в сборной СССР. Оказалось, что уже готовились документы для награждения отца званием заслуженного мастера спорта СССР.
Хуберт получил его год спустя. Но он стал обладателем звания не только за 1959-й, но и за 1958-й!
Кстати, обычно это звание доставалось олимпийским чемпионам, но отец стал заслуженным мастером спорта и без титулов.
– В прессе часто пишут, что у Хуберта якобы была клиническая смерть в тот день. А что на самом деле?
– Насчет клинической смерти невозможно ничего сказать наверняка. У советской команды был доктор, но не нашлось денег на больницу. Я как врач посмотрела фотографии, которые есть у моей мамы (она, кстати, почти 50 лет работала в музее спорта Эстонии и написала об отце книгу). И на них я не заметила, чтобы кто-то вернул отца к жизни. Или этого тогда просто не фотографировали. В одном из интервью отец сказал, что уже через час мог ходить сам. Плюс, в то время человека могли вернуть к жизни только таким способом – руками сделать непрямой массаж сердца. Думаю, в этом случае у него была бы боль в грудной клетке, в ребрах, но мама не помнит, чтобы отец рассказывал о таком.
Другое мощное чтиво от Стаса Купцова:
Автор Стас Купцов севастополь крым