Неаполь – не Италия.
В Серии А есть куча самых разных дерби: римское, сицилийское, туринское, миланское, дерби юга и даже дерби всей Италии. Но именно противостояние «Наполи» и «Ювентуса» – самое важное в контексте истории страны.
Большинство жителей севера Италии, не особо знакомые с историей, представляют Неаполь и юг каким-то отставшим и забитым регионом, где жили чуть ли не дикари, а потом пришел Джузеппе Гарибальди со славными парнями из Пьемонта и Ломбардии, умыл чумазых южан и научил правильной жизни. И это при том что Неаполь древнее как многих городов севера Италии, так и Европы в целом. Представьте, не было еще никакого Киева и Москвы, а в Неаполе уже вовсю творил легендарный Вергилий и проходили Изолимпийские игры (наследник греческих Олимпийских игр). Или вот еще пример: пока тот же Киев только готовился к нашествию Орды, Москву даже городом трудно было назвать, в Неаполе уже вовсю функционировал первый университет.
Откуда пошла такая взаимная ненависть «Неаполя» и «Ювентуса»? Почему в новостях постоянно пишут о закрытии секторов северных стадионов из-за дискриминационных кричалок в адрес неаполитанцев? Почему на том же севере ходит поговорка: «территория южнее Рима – это начало Африки»? Почему ультрас «Наполи» часто вывешивают флаги с символикой династии Бурбонов и ненавидят пьемонтцев и ломбардийцев? И, главное, почему северяне и неаполитанцы единодушно утверждают: Неаполь – не Италия? Только первые это делают, чтобы подколоть или обидеть, а вторые – чтобы подчеркнуть свое отличие от остальных итальянцев.
Усаживайтесь за парту поудобнее, сейчас будет урок истории.
В VIII веке до нашей эры греки основали колонию – Партеноп. После войнушек с местным населением городишко захирел, и возле Партенопа построили новый город – Неаполис. Дальше под официальным титулом «колыбели греческой культуры» Неаполь попал под власть римской республики, а потом и империи. После падения Рима был короткий период независимости, но, побоявшись набегов лангобардов и сарацин, город перешел под власть Византии. Вскоре норманны высадились на Сицилии и завоевали весь юг современной Италии, позже провозгласив Королевство обеих Сицилий со столицей в Палермо.
Примерно через столетие, в 1266 году, заручившись поддержкой Папы, на юг двинули французы из династии Анжу во главе с Карлом Первым Анжуйским. Французы разгромили норманнов, а Карл стал королем. А еще ему очень запал в душу Неаполь, поэтому столицу нового королевства перенесли именно туда. Сицилийцы обиделись, вырезали у себя на острове всех сторонников Анжу и позвали на помощь испанцев. Карлу новая война была ни к чему, так что он стал править независимым королевством Неаполитанским (территория от южного Лацио и до Калабрии).
При Анжу юг и в особенности Неаполь расцвели, но в начале XV столетия у династии закончились мужчины-наследники, и к власти пришла бездетная королева Джованна II. Французы из другой династии – Валуа – решили воспользоваться моментом и послали на юг войска. Бездетная королева, боясь потерять власть, пошла на поклон к испанцам и усыновила короля Арагона Альфонсо V. Так Неаполитанское королевство обрело родственные связи с Испанией, попутно подарив последней свой флаг.
Альфонсо решил именно Неаполь сделать резиденцией своей большой империи, созвал со всех уголков лояльные семейства, ученых, поэтов и интеллигенцию. Годы его царствования называют золотым веком. Но была одна проблема – у короля не было законных наследников. После смерти Альфонсо его брат стал рулить Арагоном, а Неаполитанское королевство досталось бастарду – Фердинанду. Последний был на всю голову отбитым маньяком: бальзамировал трупы своих врагов и неугодных феодалов, которые как экспонаты хранились в специальной галерее, куда король частенько захаживал позлорадствовать.
Таким управлением Фердинанд добился того, что Папа Иннокентий VIII отлучил его и всех дальнейших наследников от церкви, а родственники из Арагона, которые устали смотреть на все это, в 1503 году присоединили юг к своему королевству. Официально титул Неаполитанского короля существовал, но по сути это была одна из корон на голове монарха Испании. В Неаполе в ту пору заправляли обычные ставленники (вице-короли).
Династия Трастамара сменилась испанскими Габсбургами, которые выкосили себя близкородственными браками, и после войны за арагоно-кастильское наследство на престол в Испании сел француз Филипп V из династии Бурбонов. Он и основал испанскую ветвь, которая в лице Карла III Бурбона c 1735 года властвовала и в Неаполе.
Герб династии неаполитанских Бурбонов на трибунах «Сан-Паоло»
Полстолетия все было относительно тихо, но тут начались наполеоновские войны. Наследник Карла – Фердинанд IV в 1796 году вступил в антифранцузскую коалицию и отправил войска на Рим, за что тут же получил жесткую ответку. Король бежал на Сицилию, а французы провозгласили в Неаполе Партенопейскую республику. После прорыва Суворова в Альпах французы ушли на север, а Фердинанд вернулся в город, где с помощью англичан и адмирала Нельсона устроил настоящий кровавый террор всем республиканцам. Как обычно, зацепили часть невинных жителей. В 1806 наполеоновская армия снова вошла в Неаполь, власть перешла сначала к Жозефу Бонапарту, а затем и к Иоахиму Мюрату. Король снова спасался на Сицилии, где вскоре получил местную корону.
Важный момент: Фердинанд IV мало походил на сильного лидера, всеми делами заправляла его супруга Мария Каролина, которая очень сильно любила англичан и в особенности своего фаворита Джона Актона. Такая лояльность и привилегии для британцев чуть позже обернутся катастрофой.
Когда австрийцы окончательно выбили французов из Южной Италии, Бурбоны вернулись в столицу и Фердинанд провозгласил себя Королем обеих Сицилий, попутно став Фердинандом Первым. Неаполь и Сицилия снова воссоединились, но радость продлилась недолго. Сицилийцы требовали равных прав с неаполитанцами, тайное общество карбонариев и остатки республиканцев надеялись, что монарх дарует народу конституцию и автономию. Крестьяне уже ни на что не надеялись, а просто злились. В 1820 вспыхнула первая революция, которую тут же подавили королевскими штыками и обещаниями принять конституцию.
Вторая революция вспыхнула в 1848 уже при правлении Фердинанда II. Новый монарх закрутил гайки на Сицилии, а также поссорился с Великобританией, которая имела сильное влияние на острове. Английские компании в ту пору обосновались на местных серных шахтах, где добывали 90% всей мировой серы. Из серы изготавливали порох для всей империи. В какой-то момент на Фердинанда вышли французы с более выгодным предложением по шахтам – англичане обиделись и подняли бучу среди необразованного местного населения. В ответ Фердинанд жестоко расправился с мятежниками и разрушил город Мессину. Из-за тех событий монарх получил прозвище «Бомба» и обрел кровных врагов на острове, что скажется потом при высадке Гарибальди.
Переходим к самому интересному – Рисорджименто (Объединение Италии). Книжки по истории нам сообщают, что зародилась движуха в Сардинском Королевстве, которым из Турина правила Савойская династия. Королевством оно стало только в 1720 году, до этого – герцогство Пьемонт. Все благодаря выгодным союзам Виктора Амадея Второго с французами и австрийцами во время борьбы за испанское наследство. Пьемонту еще и Сицилию подарили, но Виктор махнул ее на Сардинию – отсюда и название.
Во время итальянской кампании Наполеона Пьемонт захватили, а территорию присоединили к Французской республике. После падения Бонапарта пьемонтцам (с помощью австрийцев) не только вернули бывшие земли, но еще и наградили Генуей и княжеством Монако. По примеру южан монархи принялись наводить новые порядки и уничтожать всех сторонников французов. Как и на юге, в Пьемонте вспыхнуло два восстания: одно жестоко подавили с помощью австрийских штыков, с другим (Джузеппе Мадзини) справились сами. Когда снова-таки на юге вспыхнули кровавые события 1848, тогдашний король Карл Альберт решил не провоцировать северян и подарить народу конституцию с либеральным парламентом.
Баннер на «Сан-Паоло»: «Мы – столица гордости, вы – столица обмана»
Вот деталь: король в 1831 году не принял идеи Объединения Италии от Джузеппе Мадзини и выслал того из Италии. Через три года прогнали другого сторонника объединения – Джузеппе Гарибальди. Но как только в 1848 году в Милане вспыхивает восстание против угнетателей австрийцев – Карл Альберт тут же посылает войска на помощь «братьям», объявляет войну Австрии и провозглашает: Италия должна сама решить свои проблемы. Война длилась чуть больше года и завершилась победой куда более мощных австрийцев. Пьемонт капитулировал. Карл Альберт, не выдержав позора, сбежал в Испанию, а управлять королевством принялся его сын Виктор Эммануил Второй.
Он принял страну с полной неразберихой в армии и практически пустой казной — сказалась война и 65 млн франков контрибуции австрийцам. Виктор Эммануил не стал экономить и увеличил государственный долг в четыре раза – за это получив неплохо вооруженную 100-тысячную армию, которая по совету премьер-министра Кавура принимала участие в Крымской войне на стороне коалиции. Так пьемонтцы снова сблизились с французами. Дружба в итоге приведет к войне с Австрией в 1859 году. По итогам той кампании Пьемонту наконец-то досталась Ломбардия, но взамен пришлось отдать союзникам-французам Ниццу и Савойу. Одновременно в Тоскане, Парме, Модене и Романье вспыхнули восстания против местных князей и вся эта территория, с одобрения Франции, присоединилась к Сардинскому королевству.
Начало 1860 года. В Европе ситуация следующая: Франция, хоть и союзник Сардинского королевства, но идею Объединения всей Италии не поддерживает – зачем под боком мощный сосед? Именно по этой причине в папской области обосновались французские войска. Англии все хорошо, что плохо для Франции, плюс хочется вернуть влияние на Сицилии – поэтому там идеи Гарибальди и Мадзини в большинстве своем одобряли. Дружественная Неаполю Австрия лечит раны и готовится к новой войне – теперь уже с Пруссией. Сардинское королевство в лице короля Виктора и премьера Кавура развивает регион, обустраивается на новоприобретенных территориях, но при этом латает дыры в бюджете.
Еще один момент – вовсю идут работы по открытию Суэцкого канала, который соединит Средиземное и Красное море (это в итоге случится в 1869-м). Путь для кораблей на Англию и Францию лежал как раз через Сицилию, где де-юре хозяйничали Бурбоны.
Итого: на севере Италии из-за многочисленных войн нет денег, на юге – финансовое благополучие. Бурбоны в ту пору – одна из самых платежеспособной династий в Европе. В регионах, конечно, все было не так гладко – крестьяне жили бедно, но сам Неаполь и пригороды процветали. Столица королевства была, наравне с Парижем, самым густонаселенным городом Европы.
«В Европе есть только две столицы: Париж и Неаполь» – писал Фредерик Стендаль. Спустя чуть больше 200 лет фанаты парижан приветствуют «неаполитанских братьев»
На севере любят повторять: деньги, конечно, хорошо, но юг был промышленно отсталым. Это неправда. Да, сельское хозяйство являлось одним из столпов экономики в королевстве (в 1859 году тут производилось 80% итальянского ячменя и овса, 60% оливкового масла, 53% картофеля, 50% пшеницы и 41% овощей).
Но при этом:
На Парижской международной конференции 1856 года Королевство двух Сицилий было удостоено награды за промышленное развитие, как третья страна в мире после Англии и Франции.
Перепись 1861 года. Занятость населения в том или ином секторе. Промышленность, сельское хозяйство и коммерция. Просто сравните Неаполь с треугольником Лигурия-Пьемонт-Ломбардия.
И это все помимо шикарных музеев, великого и до ныне театра Сан-Карло (построен за 270 дней!), первых в мире астрономической и сейсмологической обсерваторий.
Главное – в королевстве Обеих Сицилий по состоянию на 1859 год были самые низкие налоги во всей Италии, а по официальному курсу за 1 неаполитанский дукат давали 4,25 пьемонтских лиры. В Южном королевстве запасы золота были в два раза больше, чем во всей Италии вместе взятой!
Проблема Бурбонов заключалась в абсолютизме, частом применении полицейского режима по отношению к недовольным, в отсутствии конституции и отсталой системе образования для широких масс. К тому же значительная часть средств тратилась на содержание наемной армии. Фердинанд Второй, к примеру, провел реформы и затеял индустриализацию королевства, но при этом был очень жесток по отношению к либералам, а бедняков и низший класс даже за людей не считал.
Да-да, это тот самый Фердинанд «Бомба», который устроил репрессии на Сицилии и разбомбил Мессину. Настроение на острове было реваншистским – Бурбонов там не очень любили. Одним из восставших в 1848 был юрист-революционер Франческо Криспи, который после зачистки острова сбежал в Лондон, но как истинный сицилиец жаждал вендетты.
После смерти «Бомбы» в мае 1859-го к власти пришел его мнительный сын Франциск Второй. Режим преследования революционеров ослабевает, а Криспи начинает наезжать на Сицилию, где общается с местными революционерами. Франческо убедил в экспедиции на юг сомневающегося Гарибальди. Дождавшись, когда в Палермо вспыхнуло восстание, Гарибальди захватил два парохода с символическими названиями «Пьемонт» и «Ломбардия» и отправился освобождать Сицилию от Бурбонов.
11 мая Гарибальди с отрядом из 1080 человек высадился в порту Марсала. Пожалуй, самый английский город Сицилии. Высадился при чутком присмотре британского флота под командованием адмирала Джорджа Манди, который в тот момент «случайно» оказался вблизи событий. Неаполитанский флот нападать не решился.
Уже 1 августа армия красных рубашек насчитывала в своих рядах 20 тысяч человек. Сицилийцам нравился Джузеппе, Бурбонов недолюбливали. В отряды гарибальдийцев записывались все – от интеллигенции до освобожденных зэков. Каждому солдату неаполитанской армии предложили 50 дукатов за дезертирство. Благо, деньги были – гарибальдийцы разграбили банк Сицилии. Да и британцы с пьемонтцами всегда были готовы помочь финансами и наемниками.
23-летний король Франциск, вместо того чтобы штурмовать остров, пошел на либеральные уступки, но Гарибальди уже было не остановить. Стоит отметить, что Джузеппе, хоть и выступал под флагом Сардинского королевства, но Сицилию передавать королю Виктору Эммануилу не спешил. Официальная теория гласит, что патриот хотел воссоединить весь юг с севером и только потом передать это все в руки короля. На юге популярно мнение, что пьемонтцы лично помогали подготовить экспедицию, вместе с англичанами ее финансировали, но прикинулись дураками (это все Гарибальди, мы ничего поделать не можем), чтобы не было проблем с французами. Ну, вроде как народное восстание, а не заранее спланированный заговор.
Сам Гарибальди позже признавался: «Без помощи Палмерстона (премьер-министр Великобритании) Неаполь оставался бы за Бурбонами. Без помощи адмирала Манди, я бы никогда не прошел Мессинский пролив»
Население регионов, задействованное в промышленности. Кстати, помимо Неаполя и Сицилии снизились показатели и в Тоскане
В армии королевства обеих Сицилий к тому времени – раздрай и коррупция. Все понимали, что неопытный король Франциск – плохой главнокомандующий. Когда Гарибальди высадился в Калабрии, Франциск неожиданно назначил Либорио Романо на пост начальника полиции и министра внутренних дел. Либорио когда-то был успешным адвокатом, но после участия в бунтах 1848 попал в тюрьму при правлении отца нынешнего короля. Дальше было изгнание из королевства и возвращение.
Монархисты прифигели от такого поворота, но Франциск Второй мотивировал это тем, что хочет избежать кровопролития жителей города. Поэтому «смотрящим» за Неаполем назначают Романо, а сам король с частью армии и двором отправился в Капую, а оттуда в Гаэту, где 25 февраля 1861 года потерпел окончательное поражение от пьемонтцев.
Современные историки, основательно изучив архивы, пришли к выводу, что Либорио Романо уже тогда тесно сотрудничал с премьер-министром Пьемонта Кавуром. В частности, одиозный северный политик предлагал воспользоваться служебным положением и выпустить на свободу лидеров Каморры, которые устроили бы в Неаполе бунт. Романо хоть и предал короля, но кровопролития не хотел, поэтому тайно посоветовал ему свалить по-тихому куда-нибудь на север. Сам же революционер-роялист-адвокат-полицейский все-таки каморристов выпустил, но с другой целью: дабы бандиты под предводительством авторитета Тото ди Кришенцы контролировали в городе покой и позволили тихо-мирно войти в Неаполь Гарибальди.
Джузеппе и правда прибыл в город на поезде с сопровождении всего нескольких офицеров своего штаба. А ведь в фортах находились примерно 8 тысяч солдат королевской армии, но никто даже прицел не взвел. Важный поворот в истории: коморра, существующая до этого вне закона, становится законом.
Гарибальди – это такая помесь благородного пирата с патриотом-идеалистом. Поэтому южная публика в целом относилась к нему с симпатией. Примкнул к нему и Либорио Романо, предав идеалы Кавура. Джузеппе объявил себя диктатором Юга и приготовился идти на Рим. Но Папу охраняли французы, а Сардинскому королевству очень не хотелось злить сильного союзника, поэтому Виктор Эммануил лично во главе армии отправился на юг, чтобы воссоединиться с Гарибальди (и одернуть того от похода на Рим). Вся Италия, меж тем, задавалась вопросом: что же будет с Неаполем и его территориями? Конфедерация? Колония? Аннексия?
Джузеппе Гарибальди входит в Неаполь в 1860 году
Диктатор Юга в такие тонкости не вникал, хотя именно ему следовало принять решение до прибытия короля. А вот премьер-министр Кавур у себя в Турине как раз внимательно изучал этот вопрос. Поскольку Либорио Романо примкнул к Гарибальди, премьер-министру пришлось заручаться поддержкой другого адвоката-либерала – Раффаэле Конфорти. Последний вышел на все того же криминального авторитета Тото де Крешенцо, который обещал проконтролировать явку избирателей и «честные голоса». Каморра впервые попадает в политику.
Это сейчас каморристи завязаны на бизнес, политику и наркотики. А начинали они как обычные бандиты-рэкетиры в бедных кварталах Неаполя, куда не сильно стремилась попасть городская стража. Собственно, Неаполь и Париж в этом очень схожи – и в столице Франции, и в столице южного королевства еще с XI – XII веков появились кварталы попрошаек. В этих гетто ютились все отбросы общества, которые чуть позже стали выбирать себе единого короля среди нищих. В Париже проблему в конце концов решили, в Неаполе же все трансформировалось в организованную преступность. Тем не менее, при Бурбонах каморра вела себя тише воды и особо не высовывалась из своих трущоб. Пока не подъехали славные парни из Пьемонта.
21 октября в Неаполе состоялся плебисцит, где практически все, как по команде, провозглашали своим королем Виктора Эммануила, тем самым узаконив аннексию. Неаполь из европейской столицы был понижен до обычной провинции.
26 октября в районе города Теано состоялась встреча Гарибальди и Виктора Эммануила II. Джузеппе сложил с себя диктаторские полномочия и объявил о передаче власти в Южной Италии сардинскому королю. В начале 1861 рождается новое государство – Королевство Италия, во главе с королем сардинским и столицей в Турине. Вскоре французы наконец-то оставят Рим (спасибо, Пруссия), а австрийцы – Венецию.
Главная ошибка новой Италии: копирование законов Сардинского королевства и распространение его на весь юг. Без учета местных реалий. Общее, что было у южан и северян – тосканский язык, но говорившие на нем люди очень сильно отличались. К тому же, очень быстро росло недопонимание между севером и югом. Сами подумайте, Неаполь – столица со всеми вытекающими, а теперь все лучшие умы, добро (к примеру, порт Салерно был фактически весь вывезен в Геную) и, главное, золотой запас королевства отправились на север для «постройки новой Италии». У неаполитанцев и сицилийцев, конечно же, пригорело.
Дальше хуже: у единого государства – единый налог, что логично. При Бурбонах он был самым низким на Апеннинах, теперь стал как на севере. Юг стремительно нищает. Конкурировать приходится не только в своем закрытом рынке (Бурбоны защищали внутреннее производство высокими пошлинами на импорт), но и со всей Италией. Отряды каммористов, ставшие при пьемонтцах законом, распущены. Босс Тото де Кришенцо снова в тюрьме. Бандиты, естественно, недовольны – начинаются грабежи и бунт. По всей территории вводится общая военная повинность – тысячи молодых людей бегут в леса, чтобы их не отправили на север. Последней каплей стала государственная дележка земли в пользу лояльной буржуазии – тут уже за оружие взялись крестьяне.
Восстания начались еще 1860 году, но имели локальный характер. Жесть случилась в следующем 1861-м. Кавур умер, в правительстве министры менялись каждые 5 минут, и на проблемы неаполитанцев и сицилийцев всем плевать. Юг превращается в место боевых действий. В истории этот период называется brigantaggio post-unitario italiano.
Бриганте – разбойник, бандит. Да, мутные элементы там, конечно, присутствовали. Но в целом: это народная масса из недовольных политикой Пьемонта. Что важно: масса состояла не из единой армии, а из сотен разных партизанских отрядов. Тут целый коктейль из крестьян, старых гарибальдийцев, остатков армии Бурбонов, дезертиров, обнищавших буржуа и просто любителей приключений.
Ультрас «Вультур Рионеро» с баннером известного бриганте Кармине Крокко
В одном из таких формирований состоял даже сын Джузеппе Гарибальди – Риччиотти. Сам же Джузеппе, офигевая от новой политики, в своих мемуарах «Тысяча» громит короля Виктора Эммануила и развращенное правительство: «Мы объединили Италию с помощью дьявола»
Из письма Гарибальди к Аделаиде Каироли: «Возмущения южного населения несоизмеримы. Я не хотел причинять вред. Несмотря на это, не стал бы появляться в южной Италии — боюсь быть побитым камнями. Мы вызвали там только нищету и ненависть».
Для уничтожения недовольных север отправил элитную пехоту – барсальери (17 из 34 батальонов королевства сражались с южанами) под командованием Энрико Чальдини, а затем Альфонсо Ламарморы. Бездумно жглись деревни и отстреливалось местное население, ненависть к северу только увеличивалась.
Никто никогда не вел подробную статистку убитых и раненных, но некоторые иностранные газеты выдавали следующие цифры: только на начальном этапе конфликта с сентября 1860 года по август 1861 года было убито 8968 бриганте, более 10 тысяч ранено, 6112 арестовано. Также убитыми: 64 священника, 22 монаха, 60 детей и 50 женщин, 13 529 гражданских лиц арестовано.
В Турине до сих пор функционирует музей Чезаре Ломброзо, где в большинстве своем выставлены отрезанные головы южан – их ученому доставляли как раз барсальери.
Когда о зверствах начали писать в иностранной прессе, а бунты никак не угасали, парламентарии в 1863 году приняли знаменитый закон Пика. Это такая особая форма военного положения. Вводилась коллективная ответственность: накосячил один – отвечает вся семья/целая деревня. Впервые было применено подобие домашнего ареста: никто не мог мигрировать или свободно передвигаться из одного населенного пункта в другой.
Старая крепость Фенестрелле, что возле Турина, превратилась в первый известный концентрационный лагерь, куда отправляли террони (так презрительно северяне называли южан, что-то вроде нашего прозвища «колхозник»)
NAPOLI BORBONICA@NapoliBorbonicaI primi campi di concentramento in Europa non furono quelli nazisti, ma quelli dei Savoia contro le popolazioni meridionali. Nessuno ne parla. Lager di Fenestrelle, Napoli Capitale continua ad odiare!#GiornodellaMemoria #NapoliCapitale #Briganti #RegnoDiNapoli #SavoiaInfami
«Лагерь Фенестрелле… Неаполитанская столица продолжает ненавидеть!»
Ну и массовый террор по всей территории – куда ж без него. За два года действия закона бунты в целом угасли, хотя отдельные бриганте сражались с властями вплоть до 1870-го.
Пока в Неаполе и провинциях воевали, на севере Италии вовсю кипела индустриализация. Когда на юге подавили бунты и начали наводить порядок, на севере уже рождался мощный промышленный треугольник Лигурия-Пьемонт-Ломбардия. Именно туда государство вкладывалось в первую очередь. Королевство обеих Сицилий превратилось с аграрный придаток. Объединение Италии должно было воссоединить два небогатых братских народа, в итоге один брат очень неплохо вырос за счет другого. Конечно, были и плюсы – здравоохранение и образование, но в остальном регионы Меццоджорно практически никак не развивались.
Чтобы не осталось никаких сомнений – вот вам таблица «роста» ВВП на душу населения из «Исследования экономической истории» Витторио Даниэле и Паоло Маланима.
Золото Неаполя вместе с другими ценностями, заводами, предприятиями и частью флота увезли на север для постройки нового государства. Вскоре стали уезжать и люди.
Собственно, мигрировать итальянцы начали задолго до объединения Италии, но это в основном касалось северных регионов и связано было прежде всего с миграцией трудовой: заработать денег – вернуться домой. Южане, особенно из сельских местностей – страшные традиционалисты, таких еще попробуй оторвать от родной земли. Во время же гражданской войны по всей территории действовал закон Пика – тут даже при желании не сбежишь. Поэтому до начала XX столетия уезжали в поисках лучшей жизни в основном жители Неаполя, потерявшего статус столицы.
Но с каждым годом население юга нищало, свободной земли становилось все меньше. На выручку пришло государство, лоббировавшее интересы влиятельных судоходных компаний.
Трагедия корабля «Сирио». Во время затопления погибли 500 эмигрантов.
Идея, конечно, гениальная: молодой развивающейся Италии нужны ресурсы, пароходы и корабли эти ресурсы стабильно доставляют, но вот экспортировать пока нечего – суда отплывают из портов Неаполя, Генуи и Ливорно пустыми. В это же самое время сначала в Аргентине, потом США, а затем и Бразилии отменяют рабство. Освобожденные рабы не спешат возвращаться к станку или в шахту, но работать кому-то нужно.
В это время по всей Италии (не только на юге) появились агенты-зазывалы, которые обещали настоящий рай и работу заграницей. Для убедительности необразованным крестьянам показывали яркие брошюрки со всеми прелестями возможной новой родины. И те радостно плывут пахать за копейки.
В 1888 году правительство приняло закон об эмиграции, официально разрешая и поощряя последнюю. В 1892 году в стране насчитывалось 30 агентств и 5172 агентов, которые занимались вербовкой людей. В 1895 только официальных агентств уже 33 и 7.169 агентов. Например, генуэзская компания «La Veloce» платила каждому агенту от 5 до 25 долларов, в зависимости от количества проданных билетов.
Две стадии эмиграции Италии (без Лацио и Сардинии как раз будет Королевство двух Сицилий). Во время первого исхода на юге лидирует Неаполь и Кампания. В начале 20-го века вперед уже вырвалась Сицилия.
На картинках, конечно, все было красиво, но в действительности дорога выглядела адом. Во-первых, предприимчивые судовладельцы и агенты набивали на суда побольше людей – едва ли на всех хватало места. Ни нормальной еды, ни питья, нечеловеческие условия и болезни. До Америки доплывали не все. Трупы просто сбрасывали в море. Да и на новой родине к итальянцам относились с презрением. Тем не менее, им все-таки удалось обжиться. Мадонна, Мартин Скорсезе, Фрэнсис Форд-Коппола, Фрэнк Синатра, Леонардо ди Каприо, Аль Пачино, Сильвестр Сталлоне, Билли Джо Армстронг – неполный список «террони», которые имеют корни бывшего Королевства обеих Сицилий. Сюда же один из лучших бейсболистов в истории Джо Ди Маджио, а также один из величайших боксеров в истории Рокки Марчиано. Всего в США в период с 1880 и до 1915 прибыли 4 миллиона итальянцев.
Семьи юга мигрируют – земля освобождается. Туринская компания «Чирио» (вы должны помнить на футболках «Лацио») скупает по дешевке земли Казерты и Салерно, становясь по сути монополистом в области продуктов питания южной Италии. В 2004 году прокуратура открыла уголовное дело против компании «Пармалат» и «Чирио». Оказывается, два северных гиганта платили кланам неаполитанской каморры, чтобы те отбивали охоту у конкурентов вести дела на юге.
Что до эмигрантов, то они порой возвращались. В 1884 в Марселе вспыхнула эпидемия холеры, и французы обвинили во всем 70 тысяч итальянцев, которые проживали в портовом гетто в ужаснейших условиях. Гетто очистили, а зараженных мигрантов отправили обратно. Один из пунктов прибытия – остров Низида возле Неаполя. Стража, которая охраняла больных, понесла заразу в город, а там она распространилась в беднейших кварталах Неаполя, очень напоминающих марсельские гетто.
Болельщики «Ювентуса» встречают фанатов Дортмунда, которые дружат с «Наполи» и «Катанией». «Дерьмо» на немецком, «дерьмо» на итальянском и «Наполи» с «холерой».
Беднейшие районы – Меркато, Порту, Пендино и Викария. Все это часть исторического центра, где жили в основном бедняки и мелкие торговцы, а плотность населения зашкаливала. Естественно, домов и гостиниц на всех не хватало – многие ютились в бараках, временных постройках или на заброшенных складах.
Италия была занята объединением и гражданской войной, поэтому после Бурбонов никто толком не занимался акведуками и канализационными системами. К слову, во многих домах проблемных районов канализации просто не было – мусор вывозили специальные службы. Бедняков после гражданской войны стало больше, проблемы с питьевой водой никак не решались, канализационные системы забились, ко всему тотальная антисанитария – марсельская холера только за первые десять дней унесла жизни 550 человек. В кварталах началась паника – люди решили, что это заговор с целью уничтожить беднейшее население города. Пришлось даже вызывать самого короля Италии, чтобы успокоить народную массу.
За два с половиной месяца по всей Италии от холеры скончались примерно 14 тысяч человек. Из них 7200 – только в Неаполе! После этих событий в январе 1885 года парламент утверждает скандальный «Закон о восстановлении Неаполя», который вошел в историю под термином Рисанаменто (оздоровление).
Скандальным он стал в процессе, а тогда все выглядело очень здорово: государство выделило 100 миллионов лир на обустройство, снос или перепланировку в районах Порто, Меркато, Пендино и Викария. Также планировалось восстановить санитарные сооружения и наконец-то провести канализации в местах, где их не было. Лоренцо Пинна в своей книге «Autoritratto dell’immondizia» приводит такие цифры: 90 тысяч человек из трущоб нижнего города должны были переселиться в новое и достойное жилье, 144 узких и нездоровых переулка должны были исчезнуть, 127 улиц должны были расширить, 521 здание и 56 складов подлежали сносу.
Идея была хорошая, но в итоге вышел тотальный провал. Мэр Неаполя Никола Аморе и местные чиновники отдали все подряды на строительство частной корпорации Risanamento SpA, которой владели 4 банка из Пьемонта и Ломбардии. В технической комиссии находились одни финансисты и не было ни одного инженера. Собственно, зачем какие-то инженеры, если и плана строительства как такового не было? Никто даже экспертизу не проводил. Основные работы вообще отдали иностранным субподрядчикам в обмен на землю (бюджет-то уже распилили).
В итоге центр Неаполя перекопали, разрушили 64 церкви и еще бог знает сколько исторических памятников (например, легендарный кукольный театр Сан-Карлино), испортили уникальную природу района Кьяйа и практически уничтожили легендарный пляж Санта-Лучия. Доступное жилье так и не было построено, многие бедняки вернулись в трущобы, до которых руки у строителей не добрались. Почему не добрались? Потому что строить стали не в проблемных районах, а в более экономически выгодных. Так, к примеру, появился элитный район на холме Вомеро. Исторический же центр просто прорезали как по линейке, наплевав на историю и людей – так появился проспект Умберто Первого.
Спекуляция, распил и коррупция серьезно ударили по урбанизации Неаполя. Где планировалось три этажа – строили по четыре и пять (больше жилплощади можно продать), качество материалов было низким, а цены на недвижимость выросли в три-четыре раза. Новые системы канализации в самых проблемных кварталах так и не проложили. Холера вернулась в 1911 году.
Рисанаменто научил политиков и корпорации правильно пилить бюджет. В последствии парламент станет вливать на строительство юга неимоверные деньги, а бизнесмены, заручившись поддержкой каморры, начнут сооружать каких-то архитектурных монстров из не самых качественных материалов и с нарушением всех правил техники безопасности (просто посмотрите классику «Руки над городом» Франческо Рози). Вот эти все криминальные пригороды вроде Секондильяно или Понтичелли, которые вы видели в сериале «Гоморра» – яркое тому подтверждение. Кстати, именно туда при Муссолини перебросили большую часть бедняков исторического центра.
Показательный пример – столица наркоторговли Скампия. Правительство в 1960-х выделило солидный бюджет, но в итоге там настроили здоровенные коробки, где хоть какой-то архитектурный интерес вызывали только знаменитые «дома-паруса». Проблема заключалась в том, что кроме «парусов», коробок и парка там больше ничего не было. Ни каких-нибудь учреждений, ни развлекательных центров. Первый же полицейский участок на территории Скампии появился только в 1987 году, а в самих домах-парусах нелегально заселялись неимущие, пострадавшие от землетрясения 1981 года и, конечно же, наркоторговцы.
Те самые дома-паруса Скампии. Именно в этом гетто выросли сегодняшние игроки сборной Армандо Иццо и Роландо Мандрагора
В конце позапрошлого века англичане привезли в итальянские порты новое развлечение – футбол. Первый официальный турнир сыграли 1896, но под эгидой Федерации гимнастики. Через два года в Турине зарегистрировали свою Федерацию – уже непосредственно футбола, которая в том же году организовала первый чемпионат среди трех туринских команд и одной генуэзской. В «Дженоа» бегали опытные англичане – им первое скудетто и досталось. «Удинезе» приглашение не получил, а миланцы отказались, заявившись только в 1900-м. В том же году впервые в круг избранных попал «Ювентус».
Почему круг избранных? Все просто: эти «национальные» чемпионаты при федерации – обычная рубка между несколькими командами Пьемонта, Лигурии и Ломбардии. Тот самый промышленный разбогатевший треугольник Турин-Генуя-Милан. Только через двенадцать лет приглашение получат клубы региона Венето и «Болонья» из Эмилии. Центр и юг примут через 14 лет. Даже сборная Италии все свои матчи проводила исключительно в трех вышеназванных городах, впервые спустившись в Рим только в 1928-м.
Но в центре и на юге мяч пинали и без федерации. Газета «Иль Маттино» еще в 1899 году написала о матче между неаполитанской секцией гребцов и спортивным клубом «Партенопея». В середине нулевых прошлого столетия в Неаполе насчитывалось сразу 6 клубов (один из них – «Ювентус»!), в регионе Кампания проходил отдельный турнир, а Кубок Липтона между клубами Сицилии и Неаполя по сути стал чемпионатом южной Италии. Проблема в том, что у южан не было средств на дальние поездки на север страны, а северянам это было просто неинтересно. Когда Федерация в 1912 году все-таки допустила команды Тосканы, Рима и Неаполя к национальному чемпионату, тот же «Дженоа» имел уже 6 титулов.
Допустили, к слову, тоже в очень странной форме: у центра был свой региональный турнир, на юге свой. В итоге победители этих турниров определяли «чемпиона» остальной Италии, который отправлялся на север получать по заднице от более мощной северной команды в гранд-финале. Никакой Сицилии, Калабрии, Апулии, Базиликаты и уж тем более Абруцци и Молизе и близко не было в Федерации, а раз так – то и в чемпионате. Представлены были только Рим и Неаполь с провинциями.
Порядок навели в 1926 году чернорубашечники Муссолини, родив «Хартию Виареджо» – национализацию кальчо. Север и юг наконец-то объединили в один полноценный чемпионат, футболисты получили статус профессионалов, а чтобы расширить представительство городов и сделать клубы более конкурентоспособными – их начали объединять. Так, например, родилась «Сампдория», «Фиорентина», «Рома» и нынешний «Наполи». Правда, допустили в первый объединенный чемпионат (две группы по 10 команд) только одну команду юга – «Наполи». Через два года туда на сезон заглянет «Бари». Первый чемпионат единой Серии А сезона 1929/30 из 18 команд порадует юг только наличием «Наполи». Северные клубы набирались опыта в жесткой конкуренции 30 лет, а южане сводили концы с концами и возились в своем болоте.
Ну и, конечно, не стоит забывать о ресурсах и влиянии. Аристократы и корпорации, полюбив кальчо, становились почетными президентами или спонсорами северных команд. Благо, в Лигурии, Ломбардии и особенно в Турине вовсю кипела индустриализация, а банки щедро выдавали кредиты. Одним из таких счастливчиков стал скромный «Ювентус», который всего раз взял чемпионат пьемонтской песочницы (1905), а позже чуть не вылетел во вторую региональную категорию.
«Юве» и семейство Аньелли — самый продолжительный союз между индустрией и спортом. Если взаимоотношения «Милана» и Берлускони продолжались 29 лет, а история «Интера» и семейства Моратти в общей сложности 34 сезона (15 Анджело и 19 Массимо), то вот «Ювентус» и Аньелли вместе уже почти 90! Нет в мире ни одного подобного клуба, вся история которого была бы завязана на его собственнике.
Fabbrica Italiana Automobili Torino основали в конце XIX века, вскоре местная фабрика превратилась в крупнейшее автосборочное предприятие в стране. Очень помог переход на военное производство в период Первой мировой, а также режим Муссолини, который наконец-то построил нормальные дороги и приподнял уровень жизни – машину уже мог позволить себе не только избранный. «Фиат» к 1923 году – уже всемирно известный гигант. Именно в том году менеджер «Юве» Сандро Дзамбелли пошел на поклон к могущественному Джованни Аньелли. Джованни кальчо не интересовал, но он прекрасно знал, что популярность игры растет и с этого можно что-то заработать. Да и нужно было чем-то занять своего сына Эдоардо. Так «Ювентус» официально стал рекламной вывеской компании «Фиат».
Средств на приглашение топовых игроков не жалели, любые проблемы решались сразу. Например, в период пяти подряд скудетто в команде зажигали аргентинцы Раймундо Орси, Ренато Чезарини и Луис Монти, хотя иностранцы были официально запрещены. Пришлось искать у легионеров итальянские корни и заигрывать за сборную Италии. Именно в период золотой пятилетки «Юве» становится грандом и обзаводится первой мощной фан-базой. Пока что только из Пьемонта. Доминирование синьоры прервала смерть Эдоардо Аньелли, который погиб под пропеллером гидросамолета.
Без Эдо «Юве» стал ненужной игрушкой для компании, да и в стране уже вовсю кипела милитаризация – тут не до футбола. Во время Второй мировой спортивные общества подвязали к предприятиям, вот только «Фиат» в ту пору спонсировал соседей из «Торино». Новое и уже окончательное воссоединение случилось в 1947 году, когда президентом «Ювентуса» стал Джанни Аньелли, который и сделал «синьору» великой.
Послевоенный период был непростым. Многие города были разрушены, экономика умерла, производство стояло. Росла только нищета и голод. Италии пришел на помощь знаменитый План Маршалла по восстановлению Европы и 1,3 миллиарда долларов инвестиций. Вот только деньги эти распределялись совсем неравномерно.
Сицилийцы активно помогали союзникам при «операции Хаски», Неаполь и вовсе первый город Европы, который сам выгнал нацистов ценой неимоверных жертв (погуглите «4 дня Неаполя»), поэтому тамошнее население по праву считало себе героями. Но южная Италия лежала в руинах. Их, конечно, восстановили, но основная часть финансирования ушла на промышленный север. Уже через десять лет в Италии случилось экономическое чудо. Уровень жизни и доходы выросли, но юг отставал, превратившись в аграрный придаток с кучей проблем и зашкаливающей безработицей.
Объем трудовых доходов четырех северных регионов (Пьемонт, Валье-д’Аоста, Лигурия и Ломбардия) в 1960 году в два раза превышал объем семи центрально-южных регионов (Абруццо, Молизе, Кампания, Апулия, Базиликата, Калабрия, Сицилия и Сардиния).
Итогом экономического бума на севере стала вторая массовая волна эмиграции. Теперь уже внутренняя. Из южных регионов потянулись «Поезда Солнца». Так в Италии называли составы, набитые южанами. Было подсчитано, что в период с 1955 по 1971 год почти 9 150 000 человек были вовлечены в межрегиональную миграцию. Только за период 1960-1963 миграционный поток с юга на север достигал 800 тысяч человек в год.
«Фиат» процветал, заказы росли, появлялись новые рабочие места – туда в первую очередь и хлынули мигранты, быстро сделав Турин городом миллионником. Местная публика, конечно, была не в восторге от такого количества незваных террони. Стоимость жилья резко возросла, а с работой периодически появлялись проблемы, так как южане готовы были вкалывать за копейки.
Практически все мигранты, особенно работники «Фиата», активно ходили на футбол. Болели, естественно, за команду своего завода, которая благодаря Аньелли радовала победами куда чаще, чем некогда родные «Палермо», «Катания», «Реджина» или клубы помельче. Местные болельщики «Торино» до сих пор называют «Ювентус» командой сицилийцев-калабрийцев Турина. Но Аньелли не мыслил категориями регионализма. Поскольку «Фиат» – национальное достояние, то и «Юве» должен стать таким. В команде появились сицилиец Джузеппе Фурино и сардинец Антонелло Куккуредду.
«Добро пожаловать в Турин». Ультрас «Торино» во время дерби намекают на родословную болельщиков «Ювентуса»
Мигранты порой возвращались на юг, но уже в статусе болельщика «Юве». Футбол в регионах Меццоджорно отображал уровень жизни: местных команд в Серии А было очень мало, титулы они не выигрывали, а за возней низших дивизионов следить не так интересно. Тем более, вскоре у многих появится телевизор, который еще больше укрепит связь «Ювентуса» и любителей кальчо в южной Италии.
Знаете что сделал Аньелли, когда начались забастовки рабочих «Фиата»? За рекордные для мирового футбола 650 миллионов лир купил молодого сицилийца Пьетро Анастази. 20-летний паренек из семьи бедняков только что забил победный гол в финале домашнего Чемпионата Европы, чем свел с ума всю Сицилию. Джанни всего лишь хотел порадовать своих рабочих в Турине, а в итоге захватил целый регион! Карточки с изображением Пьетро в форме «Юве» появлялись почти в каждом доме острова. Анастази стал игроком-символом для сицилийцев.
Конечно, периодически в Серии А появлялись новые лица с юга, но боролись они в основном за выживание и находились в элите недолго. Проще было поддерживать туринский суперклуб, который каждый раз давал чувство победы.
Клубы Серии А из южной Италии (без «Наполи»):
«Беневенто» впервые вышел в Серию А. Плакат призывает снимать с себя футболки миланских, туринских, римских клубов и наконец-то поболеть за своих
Абруццо, Базиликата и Молизе – три южных области, которые никогда не играли в высшем дивизионе. Южнее Неаполя чемпионство никогда не уходило. В центре, кстати, ситуация аналогичная: у «Ромы» и «Лацио» всего 5 скудетто на двоих. «Фиорентина» завоевала 2 скудетто для Тосканы, Сардиния и Венето по разу стали чемпионами. У Эмилии-Романьи 7 скудетто, но все добыты «Болоньей». Остальное – тот самый треугольник Лигурия-Ломбардия-Пьемонт. Причем, у Пьемонта титулов больше, чем у Лигурии и Ломбарии вместе взятых.
Вы ошибаетесь, если думаете, что в других видах спорта ситуация иная.
Хорошо идут дела у южан только в гандболе (Кампания – 1, Сицилия – 3. Прямо сейчас доминирование Апулии, которая с 2002 года взяла 11 скудетто) и водном поло (3 команды из Неаполя взяли 24 скудетто).
Но вернемся к футболу. Единственным клубом юга, который хоть как-то противостоял богатым северянам, был «Наполи». Команда со времен режима дуче принадлежала муниципалитету, соседей никаких не было, поэтому она четко ассоциировалась с городом. Тогдашний мэр Неаполя Акилле Лауро – один из богатейших людей Италии – регулярно бил трансферные рекорды, чем обеспечивал себе голоса на выборах. Без шуток, его предвыборная программа так и называлась: «Красивому Неаполю – красивый «Наполи». Клуб превратился в гордость целого региона.
Именно «Наполи» поначалу покупал звездных игроков «Ювентуса». Правда, это были подписания либо тех, кто уже прошел свой пик (Риза Лушта), либо доставлял проблемы (Омар Сивори). Бабахнуло летом 1972 года, когда в Турин переехал Дино Дзофф и Жозе Альтафини. Причем трансфер Дино восприняли относительно спокойно (вратарь же), а вот переход бразильского форварда породил термин «Core ‘ngrato» (неблагодарное сердце). Вообще так называется знаменитая неаполитанская песня о неразделенной любви, но тифози быстро адаптировали ее под футбольные реалии. Именно с тех пор на юге укоренилось мнение, что «Ювентус» своими деньгами специально не дает жизни «Наполи» и добывает победы, выдергивая лучших игроков соперника. Типичный сore ‘ngrato – это Гонсало Игуаин.
Регулярное присутствие в Серии А, а также конфронтации с севером позволили неаполитанцам укрепить позиции регионализма. Два скудетто с Марадоной окончательно свели с ума все живое вокруг. Поэтому в самом Неаполе и метрополии очень мало болельщиков других клубов – команда и город едины.
В июле прошлого года консалтинговая компании Stage Up опросила итальянцев в возрасте от 14 до 64 лет на предмет клубных предпочтений. Результаты:
У северных грандов симпатии разбросаны по стране. Основная масса болельщиков «Наполи» сконцентрирована на родной территории, где только в Неаполе и провинции проживают 3 миллиона человек.
«Юве» позиционирует себя, как «национальная» команда. Если ты ювентини – необязательно любить Турин или Пьемонт. Собственно, вы в курсе, что с 1963 года у «синьоры» не было ни одного капитана из Пьемонта? А непосредстенно из Турина за всю историю только два набирается. Как и у южного Лечче, который подарил «бьянконери» Антонио Конте и Серджио Брио.
«Наполи» же – символ всего города и провинции. Если ты любишь «Наполи», то любишь и Неаполь. И наоборот.
Сцены из культового «Клана Сопрано» и нашумевшего «Молодого папы». Известный прием всех режиссеров: хочешь выделить неаполитанца – покажи его любовь к «Наполи»
В маленьких южных городках, где никогда не было качественного футбола, полно болельщиков «Интера» или «Милана», но особенно много ювентини. Именно поэтому для неаполитанцев ненависть к клубу семейства Аньелли – способ выживания, защита своей территории. Теперь понимаете, почему столица Кампании сходит с ума, когда «Ювентус» в очередной раз вылетает из Лиги чемпионов?
Победы синьоры – это новая эмиграция юга Италии.
АвторАлексей Симченко спорт крым
